Болтуны никого не слышат, ибо сами говорят беспрерывно. «О болтливости», 1 (125, с.631)
Два главнейших и величайших (блага) - слушать и быть выслушану. Ни того ни другого не дано болтунам, и даже в самой страсти своей терпят они неудачу. (...) Они жаждут слушателей, но не находят их, напротив: всякий от болтуна бежит без оглядки.
«О болтливости», 2 (125, с.632)
Глупые речи превращают захмелевшего в пьяного. «О болтливости», 4 (125, с.634)
Ни одно произнесенное слово не принесло столько пользы, сколько множество несказанных.
«О болтливости», 8 (125, с.636)
Говорить учимся мы у людей, молчать - у богов. «О болтливости», 8 (125, с.636-637)
Слово, доколе известно одному человеку, действительно остается тайным, а перейдя ко второму, становится достоянием молвы.
«О болтливости», 10 (125, с.638)
Брат - это друг, дарованный нам природой. «О братской любви» (186, с.221)
Если осел тебя лягнул, не отвечай ему тем же. «О воспитании детей» (186, с.120)
Если дружишь с хромым, сам начинаешь прихрамывать. «О воспитании детей» (186, с.220)
Признак недоброжелательного характера историка - стремление из двух или многих версий рассказа всегда отдавать предпочтение той, которая изображает исторического деятеля в более мрачном свете.
«О злокозненности Геродота», 5 (126, с.163)
Метко ответил некий египтянин на вопрос, зачем он обернул свою ношу со всех сторон: «Чтобы не знали зачем!»
«О любопытстве», 3 (125, с.653)
Злословие непременно сопутствует любопытству. «О любопытстве», 9 (125, с.658)