Есть люди, отличающиеся постоянной свирепостью и радующиеся человеческой крови. (...) Это не гнев, это зверство. Такой человек вредит другим не потому, что его обидели; наоборот, он готов принять обиду, лишь бы получить возможность вредить.
«О гневе», II, 5 (148, с.125)
Всякий гнев превращается в печаль либо из-за раскаяния, либо от неутоленности.
«О гневе», II, 6 (148, с.126)
(Люди толпы) живут, точно в гладиаторской школе: с кем сегодня пили, с тем завтра дерутся.
«О гневе», II, 8 (148, с.127)
Мудрец никогда не перестанет гневаться, если начнет. (...) Если, по-твоему, мудрец должен чувствовать гнев, какого требует возмутительность каждого преступления, то ему придется не гневаться, а сойти с ума.
«О гневе», II, 9 (148, с.127, 128)
Среди прочих недостатков нашей смертной природы есть и этот - (...) не столько неизбежность заблуждения, сколько любовь к своим заблуждениям.
«О гневе», II, 10 (148, с. 128)
Если (...) сердиться на молодых и старых за то, что они грешат, (...) придется сердиться и на новорожденных - за то, что они непременно будут грешить.
«О гневе», II, 10 (148, с. 128)
Нужно либо смеяться надо всем, либо плакать. «О гневе», II, 10 (148, с. 129)
Отдельных солдат полководец может наказывать по всей строгости, но если провинилось все войско, ему придется оказать снисхождение. Что удерживает мудреца от гнева? Обилие грешников.
«О гневе», II, 10 (148, с.128)
Вокруг (...) столько скверно живущих, а точнее сказать, скверно гибнущих людей.
«О гневе», II, 10 (148, с. 129)
Постоянному и плодовитому злу должен противостоять медленный и упорный труд: не для того, чтобы уничтожить его, но для того, чтобы оно нас не одолело.
«О гневе», II, 10 (148, с. 129)
Гнев сам по себе безобразен и не страшен. (...) Мы боимся гнева, как дети -