мянский Масис не удалось заменить ни в русской, ни в мировой литературе.

Аналогичная грузинизация имен отразила стремление придать грузинское концевое «и» десяткам названий, уже вошедших в историю и культуру. Сухум, Батум, Ткварчал и Цхинвал превращены в Сухуми, Батуми, Ткварчели и Цхинвали, реки стали именоваться Риони, Ингури, Кодори, при этом такие замены коснулись не только грузинских, но и абхазских и осетинских объектов. По-грузински Кавказ произносится Кавкасиони — Кавказский перешеек столь многоязычен, что неудивительно было бы встретить тут и десятки синонимов (у Эльбруса, кстати, их известно несколько). Но грузинские географы настойчиво стараются внедрить Кавкасиони и в русскоязычные атласы, карты и книги. То же и с Казбеком — поселок под этой горой давно уже зовут Казбеги, но саму гору мы все-таки предпочитаем вслед за Пушкиным и Лермонтовым называть Казбеком, кстати, именем совсем не русским, шовинизма тут никакого.

Помню, как я смутил грузинских коллег-топонимистов, усомнившись в обязательности имени Тбилиси вместо Тифлиса. Они убеждали меня, что форма «Тифлис » тоже не русская, но ничего не могли возразить, услыхав такое четверостишие:

Тбилиси — Тифлис. Не родство ли теплиц?

Здесь русский язык допустим и допущен.

Тбилиси — как Пушкин — зову я Тифлис.

Приятно хоть что-нибудь делать как Пушкин!

Конечно, нелепо было бы восстанавливать имя Тифлис директивно. Но не надо и всюду искоренять, а это бывает чревато случаями, вовсе невежественными. Как тут быть с прошлым? Ведь обратной силы не имеет даже закон! Дико было бы переименовывать Петербург в сочинениях Гоголя и Достоевского, Блока и Белого в Ленинград. Какие чудовищ