недоумение губернатора Тычкова. В жакетке ходит и Свидригайлов в «Преступлении и наказании» Достоевского.
Все это — выходные костюмы. Остановимся теперь на домашней одежде помещиков и отставных военных XIX века.
АРХАЛУК — одежда восточного происхождения, нечто вроде полухалата, сшитого в талию, из цветной или полосатой ткани, с застежками на крючках. В архалуках фигурируют гоголевский Ноздрев, его слуга Порфирий (вероятно, донашивал хозяйский), тургеневские помещики — Каратаев, Чертопханов, Петушков. Чертопханов одет «был в желтый, истасканный архалук с черными плисовыми патронами на груди и полинялыми серебряными галунами по всем швам ». Разновидность архалука называлась БЕШМЕТ.
С архалуком гармонировала ЕРМОЛКА — домашняя круглая шапочка, иногда с кисточкой. О герое лермонтовской «Тамбовской казначейши» говорится:
К окну поспешно он садится,
Надев персидский архалук;
В устах его едва дымится Узорный бисерный чубук.
На кудри мягкие надета Ермолка вишневого цвета С каймой и кистью золотой.
В ермолках ходят Карл Иванович в «Детстве» Л. Толстого и отец Евгения Базарова в «Отцах и детях» Тургенева. Иногда такая домашняя шапочка называлась СКУФЬЕЙ.
Чаще всего домашней одеждой дворян служит ШЛАФРОК — первоначально «спальное одеяние» (с немецкого), а потом то же, что халат. Хотя на улицу и в гости в шлафроках не ходили, они могли выглядеть весьма нарядно, сшитыми напоказ. Матвей Ильич Колязин в «Отцах и детях» принимает Аркадия Кирсанова в великолепном бархатном шлафроке с кистями. Наглый Фома Опискин («Село Степанчиково и его обитатели») выходит в гостиную «в шлафроке, правда, иностранного покроя, но все-таки в шлафроке и, вдобавок, в туфлях ».
Редко выезжая из дому, иные помещики месяцами не снимали с себя шлафрока. Стегунов в рассказе Тургенева «Два помещика» «зиму и лето ходит в полосатом шлафроке на вате ».
Шлафрок, или шлафор, мог быть и домашней женской одеждой. Мать Татьяны Лариной, осев в деревне, «обновила наконец /На вате шлафор и чепец ».
ХАЛАТ был как бы символом домашнего уюта и обывательской самоуспокоенности. Размышляя о судьбе романтика Ленского, в случае, если бы он остался жив, Пушкин представляет его себе в деревне, в стеганом халате.
В халате постоянно пребывает Обломов. Гоголевский Акакий Акакиевич («Шинель») для экономии ходит дома в демикотонном халате. Выходить же в халате «на люди» считалось признаком пренебрежения. Такое позволяет себе городничий Градобоев в «Горячем сердце» Островского. Гусар Минский в «Станционном смотрителе» Пушкина выходит в Петербурге к отцу Дуни, скромному чиновнику, в халате и скуфье. Некую персону, явившуюся на день рождения к Мармеладовым в халате, попросту выгоняют («Преступление и наказание» Достоевского).
Как уличную одежду халаты носили в городах только торговцы-разносчики да мальчишки, работавшие на побегушках, — так для экономии их одевали хозяева-купцы.
Отставные офицеры, осевшие в провинции, часто носили ВЕНГЕРКИ — расшитые спереди шнурами, зауженные в талии и отделанные мехом куртки, заимствованные у венгерских гусар. Темно-синюю венгерку носит зять Ноздрева Мижуев в «Мертвых душах». Новую венгерку «со снурками » надевает, приехав из армии в отпуск в Москву, Николай Ростов в «Войне и мире». На старичке Егоре Капитоныче в рассказе Тургенева «Затишье»