Способность расти есть признак несовершенства.
«Письма к Луцилию», 66, 9 (141, с.115)
Одиссей спешил к камням своей Итаки не меньше, чем Агамемнон - к гордым стенам Микен, - ведь любят родину не за то, что она велика, а за то, что она родина.
«Письма к Луцилию», 66, 26 (141, с.117)
Если что перед глазами, оно не ценится; открытую дверь взломщик минует. Таков же обычай (...) у всех невежд: каждый хочет ворваться туда, где заперто. «Письма к Луцилию», 68, 4 (141, с.123)
Лжет общий голос невежд, утверждающих, будто «самое лучшее - умереть своей смертью». Чужой смертью никто не умирает.
«Письма к Луцилию», 69, 6 (141, с.125)
Жизнь не всегда тем лучше, чем дольше, но смерть всегда чем дольше, тем
хуже.
«Письма к Луцилию», 70, 12 (141, с.126)
Лучшее из устроенного вечным законом - то, что он дал нам один путь в жизнь, но множество - прочь из жизни.
«Письма к Луцилию», 70, 14 (141, с.127)
В одном не вправе мы жаловаться на жизнь: она никого не держит. (...) Тебе нравится жизнь? Живи! Не нравится - можешь вернуться туда, откуда пришел. «Письма к Луцилию», 70, 15 (141, с.127)
Самая грязная смерть предпочтительней самого чистого рабства. «Письма к Луцилию», 70, 21 (141, с.128)
Кто не знает, в какую гавань плыть, для того нет попутного ветра. «Письма к Луцилию», 71, 3 (141, с.129)
Немалая часть успеха - желание преуспеть. «Письма к Луцилию», 71, 36 (141, с.133)
Не бывает так, чтобы не возникали все новые дела, - мы сами сеем их, так что из одного вырастает несколько. (...) Нужно сопротивляться делам и не распределять их, а устранять.
«Письма к Луцилию», 72, 2 (141, с.134)