Из одного и того же каждый извлекает лишь нечто, соответствующее его занятиям. На одном и том же лугу бык ищет лишь траву, собака - зайца, аист -ящерицу.

«Письма к Луцилию», 108, 29 (141, с.275)

«Жизнь ему в тягость». - Не спорю, а кому она не в тягость? Люди и любят, и ненавидят свою жизнь.

«Письма к Луцилию», 112, 4 (141, с.283)

Речь - убранство души.

«Письма к Луцилию», 115, 2 (141, с.293)

С тех пор как они (деньги) в чести, ничему больше нет заслуженной чести: делаясь поочередно то продавцами, то товаром, мы спрашиваем не «какова вещь?», а «какова цена?».

«Письма к Луцилию», 115, 10 (141, с.294)

Всем кажется лучшим то, от чего отказались. «Письма к Луцилию», 115, 17 (141, с.295)

Мы защищаем наши пороки, так как любим их, и предпочитаем извинять их, а не изгонять. (...) «Не хотим» - вот причина; «не можем» - только предлог. «Письма к Луцилию», 106, 8 (141, с.297)

Тебе кажется высоким то, от чего ты далеко, а взойди наверх - и оно окажется низким. Пусть я буду лжецом, если тебе и тогда не захочется взойти выше: то, что ты считал вершиной, - только ступенька.

«Письма к Луцилию», 118, 6 (141, с.303)

Деньги никого не сделали богатыми, - наоборот, каждого они делают еще жаднее до денег.

«Письма к Луцилию», 119, 9 (141, с.306)

Необходимое не приедается.

«Письма к Луцилию», 119, 15 (141, с.307)

Расточитель прикидывается щедрым, хотя между умеющим одарять и не умеющим беречь - разница огромная.

«Письма к Луцилию», 120, 8 (141, с.308)

Великое дело - играть всегда одну роль. Но никто, кроме мудреца, этого не делает; все прочие многолики. (...) Порой о человеке, с которым виделись вчера, по