В нэповские времена до моих навостренных отроческих ушей долетало, что в столице существует дамское культоб-служиванье мужских интересов с разделением на три сословия: аристократы и нэпачи утоляют свои жажды на «Твер-буле у пампуша» и на Петровке, среднее сословие — мещанство и плебс — в переулках у Цветного бульвара (среда, столь много давшая росшему там Брюсову), а вокзальная шпана и всяческие бродяги (слово «бомж» еще не родилось) довольствовались задними дворами на Домниковке близ трех вокзалов — там промежду помойками были даже платные лежаки, так сказать, плацкартные места... И пришло же в голову какому-то гению чуткости переименовать именно Домниковку в честь трагически погибшей героини войны — Маши Порываевой! Придумать ли большее надругательство? Прежняя репутация улицы длилась и многие последующие годы, вплоть до новейших, пока всю улицу с ее «плацкартами» не разломали под будущий проспект. А в ушах до сих пор крик в мегафон из патрульной автомашины — «Движение по Маше Порываевой одностороннее»...

Мощный напор Министерства культуры удалось отразить, воспротивившись переименованию Копьевского переулка в улицу Яблочкиной — ведь есть уже Театральное общество ее имени... Остались же в Москве без «своих» улиц и другие великие артистки — Лешковская и Комиссаржев-ская, Гельцер и Книппер-Чехова... И ничего, слава от этого не убавилась. Но главный довод, который в конце концов подействовал, был другой — нельзя допускать близкого созвучия с уже существовавшей улицей Яблочкова.

Я глубоко чту Анну Ахматову и Марину Цветаеву. Вторая из них особенно кровно связана с Москвой и, казалось бы, уж кто, как не она, заслужила тут право увековечиться. Но уже есть ее дом-музей, и пусть будет даже памятник, а главное — новые и новые издания ее стихов и прозы, публикации сведений о тайнах страшной трагедии всей семьи — только не уличное имя! И так его уже растрепали по пошлей