кШ_

ли еще Яузскую аллею в лосиноостровских верховьях реки. Было сочтено, что тут одноименность не страшна — уж очень разномасштабны и разнокачественны объекты. В мае 1993 года имя Яузская продлили в Заяузье, присвоив его и бывшей Интернациональной.

Второй по популярности приток Москва-реки в пределах столицы — конечно, Неглинная. Поэт Владимир Солоухин в сборнике «Северные березы» поэтично рассказал, как «Текла себе река Неглинка» по лесам будущего Подмосковья, какие деревья клонили к ней ветви с берега, пока не впала она в большую реку. «И не ждала б судьба лихая// Речонку с мохом и травой, //Когда бы та река другая // Не оказалась вдруг Москвой», а речка угодила в подземную трубу. «И только улица Неглинка» напомнит вам, что «Когда-то здесь текла река»...

Солоухин чувствовал, что и загнанная под землю, придавленная навалившимся на псе городом речка все-таки жива. Что ей снится? Что, может статься, «Лет миллионов через двадцать// Она переживет Москву» и вернет себе прежний вид...

В 1996 году москвичей утешило сообщение, что эти сроки удалось неправдоподобно сократить. Журналисты объявили, что переделка Манежной площади позволила уже теперь выпустить Неглинку на свободу и будто бы даже в ее прежнее русло! Действительно, со стороны Александровского сада можно видеть, какими серебристыми каскадами вода ниспадает вниз из некоего отверстия, устремляясь в извилистый каньончитс, выложенный мозаичной плиткой, как летят в прозрачную воду монетки «на память, чтобы ещё раз сюда вернуться»...

По увы, в№ 22 «Градских вестей», приложенных к «Вечерней Москве» за 20 ноября 1996 года, Юрий Насимоиич вернул нас с неба на землю.

В очерке «Две Неглинки — натуральная и водопроводная» он рассказал, что в действительности Неглинку никто не освобождал, что она так и течет в трубе, мутная и грязная,