Скачут, порскают и травят без счету.
(Н. Некрасов. Псовая охота).
Зайцев травили криками «ату», «ату его» — АТУКАЛИ.
Охота на зайцев обычно велась на «ОТЪЕЗЖИХ ПОЛЯХ» — выражение в наши дни непонятное. «Сосед мой поспешает / В отъезжие поля с охотою своей » — известные пушкинские строки. Так назывались поля, отдаленные от усадьбы, куда приходилось специально ездить для охоты.
Выезд помещика на псовую охоту колоритно описан в первых строках поэмы Пушкина «Граф Нулин»:
Пора, пора! рога трубят;
Псари в охотничьих уборах
Чем свет уж на конях сидят,
Борзые прыгают на сворах.
Сейчас мы говорим о своре как о стае собак, по-охотничьи же СВОРА — поводок, на котором водят пару или нескольких борзых. Состояние Андрея Гавриловича Дубровского, «горячего охотника», определялось тем, что он держал «только двух гончих и одну свору борзых »; здесь свора — не целая стая, как подумает современный читатель, а пара или от силы две пары собак. Таким образом, Дубровский владел не более чем шестью охотничьими собаками, тогда как у Троекурова их было «более пятисот ».
Сходное значение со словом «свора» имело слово «СМЫЧОК» — веревка, которой связывали пару гончих собак при отправлении на охоту. «У меня, сударь... было двенадцать смычков гончих », — вспоминает обедневший помещик Каратаев в «Записках охотника» Тургенева, то есть двадцать четыре гончие.
Картину барской охоты красочно описывает помещик Оболт-Оболдуев в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Подобного же рода сцены представлены и в стихотворении Некрасова «Псовая охота», в рассказе Тургенева «Чертопханов и Недопюскин». Самое полное и яркое в русской литературе описание псовой охоты дано у Л. Толстого в «Войне и мире» (Т.2. Ч. 4-я. Гл. III-IV), где подробно и увлекательно рассказано об охоте, устроенной в имении Ростовых Отрадном.
Однодворцы и вольные хлебопашцы
ОДНОДВОРЦАМИ при крепостном праве назывались выходцы из военно-служилых людей невысокого ранга, наделенные в награду за службу не поместьем, а небольшим участком земли, обычно в один двор, без крепостных. Лично они были свободными, имели даже право приобретать крестьян, но наравне с крепостными платили налог — ПОДУШНУЮ ПОДАТЬ. Землю свою чаще всего обрабатывали сами. «Говоря вообще, у нас до сих пор однодворца трудно отличить от мужика, — пишет Тургенев в рассказе «Однодворец Овсяников», — хозяйство у него едва ли не хуже мужицкого, телята не выходят из гречихи, лошади чуть живы, упряжь веревочная ». Описанный в рассказе Овсяников «был исключением из общего правила, хоть и не слыл за богача ».
Отец героя другого рассказа Тургенева — Недопюскина «вышел из однодворцев и только сорокалетней службой добился дворянства ».
Свободными от крепостной зависимости, так же как однодворцы, были и мелкие землевладельцы — ВОЛЬНЫЕ, или СВОБОДНЫЕ, ХЛЕБОПАШЦЫ. По указу от 1803 года крепостной крестьянин мог выкупиться на волю и приобрести небольшой участок земли. Изредка, в виде особой милости, отпускал его, наделив землей, и сам помещик.
В «Истории села Горюхина» Пушкина река Сивка отделяет помещичье Горюхино от владений Карачевских, вольных хлебопашцев — «соседей беспокойных, известных буйною жестокостью нравов ». В «Войне и мире» Толстого у Андрея Болконского «одно имение его в триста душ крестьян было перечислено и вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России) ».