Вот мы начинаем собираться в Ферапонтово, а друзья с легкой тревогой спрашивают: «Опять? Что же вас туда так тянет?» Ответа мы не знаем, хоть и должен он быть прост. Может, просто Ферапонтово – это воспоминание о том, чего еще не было. Но будет непременно.

Если вы ничего о Ферапонтове не знаете, то это такое вологодское село с маленьким монастырем, фрески которого внесены в список мировых культурных ценностей. В 2002 году праздновалось их 500-летие. Еще там красивая природа.

Но если по правде…

Ферапонтово – центр мира, как Солнце. На ближней орбите к нему вращается городок Кириллов, на более дальней – областная Вологда и металлический Череп (город северной стали также иногда называют Череповецком). Две еще более дальние планеты ферапонтовского мироздания – Москва и Питер. Но это уже периферия. Предполагается, что где-то также есть Нью-Йорк и Париж, однако их существование окончательно не доказано.

Отсюда парижи не особенно видны. Кстати, если не жалко, можно взять школьный глобус да и проткнуть его насквозь вязальной спицей. Шпокс! Вонзясь в Ферапонтово, спица, пройдя через центр Земли, проткнула остров Пасхи. И уронила штуки три тамошних исполинов. А здешнее озеро как раз называется Паска. Знаменитый остров посреди Тихого океана в испанском своем произношении – так же. Два полюса христианского мира: Паска да Паскуа. Всё радость!

Кстати, вода в Паске обладает свойствами уникальными. Опустил в нее обеденную тарелку с мостков, вынул, она уже чистая. «Фейри» отдыхает. И только в прозрачности вод видно, как маленькие рыбки добирают остатки с барского стола. Бьются над водорослями за каждую крошку.

Вот какая это деревня.

Если же кто-то не согласится с ферапонтоцентрической картиной мира, то пусть тогда объяснит, зачем сюда приезжал Иван Грозный? Два раза. И Василий II Темный, и Василий III здесь были. Три русских царя в одной деревне – это неспроста. А двое святых, вышедших отсюда, – явление и вовсе необыкновенное, чудесное. Канонизированы основатель монастыря Ферапонт и его преемник Мартиниан… И был ведь еще Дионисий!



Ах, как интересно, как важно, какая это мучительно-важная загадка: что привело сюда преподобного Ферапонта, что его здесь, на перешейке между двух озер – большим и малым, верхним и нижним – остановило? Известно, что шел он из Кирилловской обители, основанной им с товарищем по московскому Симонову монастырю, другим святым – Кириллом и жаждал монашеского подвига, безмолвия. Был он родом из подмосковных бояр, не шибко силен в грамоте, и был он таков, что потом сложат про него тропарь: «Житием чистым просветився, в молитвах и постех пустыни явился еси доброе прозябение…» И тут его остановило, на холме, под которым бурлила речка, бежавшая из большого верхнего озера в нижнее, малое. И тут он что-то узрел.

Кажется мне, – со всеми поправками, которые накладывает время, прошедшее с конца XIV века до начала XXI, – будто из двух святых друзей был Кирилл православным прагматиком, а Ферапонт – романтиком. Уж больно разнятся плоды их духовных трудов. Наследие первого – купеческий город Кириллов, столетиями процветавший, и грандиозный многобашенный замок-монастырь Кирилло-Белозерский, который не смогли взять поляки в Смутное время. А наследие Ферапонта – эта деревня и легчайший белоснежный ансамбль, вписанный в край неба. Никакой пользы, одна красота.

Был Ферапонт святым и, значит, мог в прозрениях своих видеть свое творение сквозь века. Воспоминание о том, чего еще не было… И остановился он здесь. Меж двух озер – большим и малым, верхним и нижним. А теперь кажется, что ферапонтовские просторы с их мягкими линиями и гармонично подобранными неяркими красками и это небо из бесконечной лазури с огромными облаками дорисованы были позже.

Я знаю, когда Ферапонтово кончится. Когда на монастырском холме – горушке по-местному – отстроен будет первый коттедж. Сломается линия горизонта, исчезнет гармония, трагически исчезнет все… Вот и сейчас уже джипы здесь такой же обычный транспорт, как трактора. Разве только джипы так не гоняют. И питерцы с москвичами поселяются, скупая дома, и череповецкие строятся. Есть легенда, что какого-то московского братка возят сюда на вертолете. Но это, скорее всего, действительно легенда, а вот Никита Михалков тут неподалеку, по местным представлениям, отстроился. А косогор за монастырем – такой ла-а-акомый кусок, в Подмосковье давно бы слопали.

Верю, что этого не случится: Бог не допустит. До недавних пор широкий косогор, открывающий вид на монастырь отовсюду, – это был единственный общественный выпас, общинная земля. И ферапонтовские коровы надежно противостояли тайным планам зловещих вандалов-застройщиков…

Больше кормилицам пастись негде было. Здесь, чуть в сторону от села, – болото. (Как святые по ним проходили – понятно, Бог помогал, а как цари? А Иван IV Грозный – тот даже дважды…) Если же повыше, то сразу – лес густой и пройти можно только по достаточно утоптанным звериным тропам. Так что нельзя с выпаса коровам уходить. Съедят.

Но вот беда: не осталось коров в Ферапонтове. Спутниковая тарелка почти на каждом доме, а коров больше нет.



«Жизнь в Ферапонтовом монастыре скудная, вотчинка за ним небольшая и крестьянишки обнищали до конца», – писал сосланный сюда на десять лет патрирах Никон. (Кто бы меня, как Никона, в Ферапонтово сослал!) Жизнь деревни и бытие монастыря в XVII веке были сплетены, как и сегодня. Правда, обнищанию, по некоторым сведениям, способствовал сам опальный патриарх, требовавший к столу осетров и арбузы, застравлявший строить на озере остров в форме креста. А по другим сведениям, Никон катал в воду камни и выкладывал остров сам, Ферапонтов же и существовал благодаря знаменитому ссыльному.

И мог бы еще раз войти в историю… «Приходили они для меня, собравшись нарочно, взять меня с собою, пришло их двести человек, – ответствовал Никон перед царскими посланниками, выяснявшими, что за лихие люди крутились в глубинке вокруг опального патриарха. – Хотели Кириллов монастырь разорить и с казною его, запасами и пушками хотели идти на Волгу; но я на ту их воровскую прелесть не поддался, и они пропали неведомо куда». В том же веке, но в другой местности (из Ферапонова не особенно видной по причине отдаленности и недоказанности) плел свои интриги кардинал Ришелье.

После Никона монастырь все угасал, – «вотчинка» не могла прокормить немалую братию, – и был закрыт в 1798 году. А возродился уже как Музей фресок Дионисия. Спаслись они, я думаю, как раз благодаря столетнему «перерыву в работе» монастыря. Любили в то столетие паровозов обновлять, переделывать все на «современный» лад! Но неужели и это предвидел радетель красоты Ферапонт?

Все узрел. Что через 100 лет после него придет Дионисий, что 400 лет дионисиево творение будет под спудом, что мировая слава осенит его обитель только в XX веке, когда и дано ей было воссиять. И дальнейшее провидел, что нам пока не дано, но что будет непременно. Все он знал наперед, неграмотный боярский сын с монашеским подвигом в груди, остановившись на перешейке меж двух озер – большим и малым…

Открывателем ферапонтовского чуда стал на рубеже веков петербургский профессор церковной истории Иван Бриллиантов. После революции он отдал спасению монастыря всю жизнь – буквально. Стал ради этого каким-то советским функционером, в 31-м его арестовали, и все, пропал человек.

А фрески остались. Немногим больше месяца расписывал Дионисий иконник с чадами храм Рождества Пресвятой Богородицы. Много брал голубизны, лазури, поменьше – охряных, желтых тонов… И все у него получилось так прозрачно, так волшебно! Я где-то читал, что в фресках Андрея Рублева можно насчитать лишь шесть основных тонов, а у Дионисия их уже сорок. Какие сорок! Там 65 тысяч цветов – как на мобильном телефоне.

Есть мнение, что роспись в Рождественском соборе – это огромная объемная икона, что икона эта чудотворная и что фрески являют образ будущего века, Царствия Небесного. Увы, я не верующий… Но каждая встреча с Дионисием – большое личное переживание. В прошлый раз я вдруг ощутил себя пушинкой, несомой в ином – более хорошем и совершенно гармоничном – мире. Кстати, мои 120 кило для пушинки немало.

Что это было? И сколько продолжалось? Курил у монастыря – а до выхода два шага через полянку – и глянул на мобильник. 20 минут. Всего 20 минут, а успел побывать неизвестно где. Известно.

Заглянув в Дионисово Царствие – как не уверовать? Такое здесь происходит постоянно. Стала православной сотрудница музея, возглавлявшая ранее партийную организацию ленинградского Музея революции. Другой сотрудник музея принял священнический сан и теперь служит не в музее, а в церкви. Еще одна сотрудница сказала нам – и строго так – подержать руки на мощах Мартиниана. Мы подержали…

В пестрой богемной веренице, тянувшейся сюда из столиц, попадались и вполне идейные внутренние эмигранты. Ну, так они с удивленными смешками замечали, что становились чуть ли не славянофилами.

Тут хочется спросить: с кем вы, мастера культуры? Да как всегда, сами с собой. Сколько было их в Ферапонтове за последние 100 лет? Да сколько их было, столько и было здесь. Если удастся разговорить главного охотника Ферапонтова Геннадия Анатольевича Агафонова, расскажет он, каковы по охотницкой части были главный на тот момент поэт Евтушенко и автор нежных дымчатых рассказов Казаков. Или вот, например, заходят митьки пива попить в столовую, а там уже сидит Бэлла Ахмадулина, пиво пьет. Документально запечатленный факт. А запечатленного Ферапонтова нету. Есть-то во множестве, но подозрительно низкого качества, как будто все специально стараются похуже описать. Вот Рубцов. Гений. А про Ферапонтово написал: «И казалась мне эта деревня чем-то самым святым на земле». Как агитка для прочтения на партийном съезде.

А почему? Хвалить Ферапонтово – это все равно что хвастаться толстым бумажником на вокзале. См. выше про зловещих вандалов. Лучшее же – самое простое и точное, – что о нем приходилось читать, вот это…

«У каждого, кто бывал здесь, это название вызывает светлые чувства. В чем же притягательная сила имени Ферапонтово? Думается, что оно у многих ассоциируется не только с монастырем, его храмами, но и с русским Севером, его мягкими пейзажами, русской деревней, русским народом вообще. Не существует и не существовал в прошлом сам по себе этот монастырь, с его замечательным и всемироно известным храмом Рождества Богородицы, расписанным Дионисием. Он появился и существовал неразрывно с тем окружением, миром, который мы называем русской деревней русским крестьянством. Слово крестьянин – переосмысленное христианин».

Кто это сказал? Не знаю. Может, В.Я.Дерягин, а может, и З.С.Дерягина. Пространная цитата взята из их брошюры «Топонимика и ономастика Ферапонтова» (что такое «ономастика», я тоже не знаю).
А лучшее, что создано о Ферапонтове… О его духовной сущности… Да вы уж догадались… Да, это то, что нарисовал Дионисий в августе-сентябре 1502 года.

PS
Как в Ферапонтово попасть? А никак. Доехать-то можно, мимо ходит автобус из Вологды. Можно, конечно, на вертолете, как тот мифический московский браток. Можно, как царь Иван, пешком и каясь. Можно на такси 116 км.
А вот жить там негде. Гостиница «Ферапонтово» куплена череповецкими и закрыта, вероятно, на ремонт. И покушать не получится. Можно вроде бы питаться продуктами из РАЙПО. Лимонад Кирилловского РАЙПО сам Путин, будучи с визитом, отпробовал и сказал, что это вкус детства. Можно питаться сметаной. Но если вы не кот, на сметане долго не просидишь. В общем, пожить в Ферапонтове подольше не получится.
А побывать там – да милое дело. Обычный треугольник турагенств: Вологда – Кириллов – Ферапонтово. Недорого, качественно, быстро. Вологда – город небесного спокойствия. Попав туда из Москвы за одну железнодорожную ночь, изумляешься тому, что становишься нетороплив как в жидком холодном стекле. А потом понимаешь, что так и надо, так и надо… Кириллов – тот вообще на ближней ферапонтовской орбите, там уже дышит благодать. И белые его купеческие домики, и потрясающий воображение Кирилло-Белозерский монастырь будут разъяснены мудрыми экскурсоводами. А потом – Ферапонтово, меж двух озер, большим и малым… Дай вам Бог там побывать! Не опоздать.