6-ю Звенигородские улицы, Свиридова — Железнодорожный и другие проезды, Супруна — 1-й Красноармейский переулок, Годовикова — Малую Марьинскую улицу.

Как видим, наша комиссия уже тогда, в 1965 году, стремилась выполнить директиву об аккордном переименовании под дату с наименьшим ущербом для сети московских имен — под замену были уступлены главным образом второстепенные, номерные или где-то повторявшиеся имена. Исключение было допущено только для академика Еланского, именем которого заменили пришедшее к нам из прошлого века название Клинической улицы (по корпусам университетских клиник).

25-летие подвига близ разъезда Дубосеково у Волоколамского шоссе было в 1966 году отмечено присвоением улицам имен Дубосековской и Героев-Панфиловцев.

30-летие Победы в 1975 году ознаменовано именем созданной на Кутузовском проспекте площади Победы, а также присвоением имен героини-танкистки и писательницы Ирины Левченко 8-й улице Октябрьского Поля, маршала Тимошенко улице за Кунцевом и генерала Белова, защищавшего Москву под Каширой (поэтому и улица выбрана параллельная Каширскому шоссе).

Логично ли, что именно юбилейные даты служат как бы подталкивающими напоминаниями — не пора ли увековечить такого-то? Напомню, что Страстную площадь переименовали в Пушкинскую в 1931 году ни под какой не под юбилей (хотя краевед Н.А. Шамин предлагал это сделать еще в 1899-м к столетию рождения поэта). Зато к столетию гибели, отпразднованному на заре трагического 1937 года до абсурда помпезно, разразились целым каскадом наречений: в Нескучном саду назвали Пушкинской Александрийскую, или Нескучную, набережную, ибо по ней в 1830 году прогуливался Пушкин; так же нарекли и Большую Дмитровку, по которой Пушкин разве что хаживал или езживал, ибо в одном из домов игрывал в карты. Тогда же в юбилейном усердии умудрились присвоить имя Пушкина даже Музею изящ-