ние его как мыслителя фактически опередило отношение к нему на родине. А в 1956-м в секретариате Моссовета вполне естественно прозвучал вопрос — Вернадский? А это кто?

Салтанов, превосходно знавший историю университета, быстро перечислил достоинства Вернадского, как одного из классиков геохимии, биогеохимии, радиогеохимии, как автора теории биосферы, нажал и на его общественно-политическую активность (о религиозно-философской, разумеется, умолчал) и начал «качать» ему надежную анкету со словами «Наш передовой профессор, в 1911 году в знак протеста против реакционной политики министра Кассо покинувший университет»...

Это показалось достаточно убедительным («так и впишем»), и проспект Вернадского отлично вписался в созвездие имен классиков университетской науки и в общий список названий улиц столицы — позже присвоили название и станции метро. А началось, как это ни странно, и тут с имени, которое уже носил находящийся рядом институт.

Но давайте полнее оценим парадоксальность случившегося. Крупнейший мыслитель, классик совсем не только в науках о Земле, автор и редактор религиозно-философских трудов, писавший о гениальных интуициях религий; в годы гражданской войны даже государственно-политический деятель самостийной Украины; натурфилософ, стоявший у истоков далеко не материалистической концепции ноосферы — сферы разума, познавший годы триумфов за границей — и при этом имевший белый билет у Сталина и чекистов. «Сажали» его окружение, друзей, единомышленников, а самого не трогали. Его ближайший наперсник и сподвижник по духу — геолог Б.Л. Личков, вернувшись из ссылки, рассказывал, что ему приписывали только «участие в разговорной банде академика Вернадского»! А теперь — и проспект, один из лучших в столице, и станция метро... Чудны и чудны дела твои, Господи!