КАЗАКОВ

Есть у Москвы такой лик, такая структура, которые не уничтожить ни большому пожару, ни генеральному плану, так как их, наверное, нельзя отделить от города, даже отрицая. Для возражения, что город — это высотные здания, пора еще не пришла, разве что для уточняющего замечания, которое внимательный прохожий сочтет давно запоздавшим. В каком еще городе увидит он такой избыток колоннад, незаметно оказывающихся в поле зрения, правильные черты нестареющих фасадов, открывающиеся полукругом дворцовые подъезды? Где еще садовые порталы так естественно обрамляют большие проспекты? В каком городе он увидит в роли обычных опор колонны — мощные и стройные, пропорциональные, белые, пластичные, с каждым новым временем суток или временем года отбрасывающие другую тень? Колонны, фасады, орнаменты не лезут в глаза, а лишь ненавязчиво приглашают обратить на них внимание. Встречая это сочетание элементов античной простоты и ясности, благородного белого цвета и теплого габсбургского желтого, глаз отдыхает, успокаивается, находит точку опоры. Они есть в самых незаметных уголках Москвы — вкраплениями в длинных кварталах, не манящих остановиться, в низком фасаде старого здания университета, на острове Манежа, с двух сторон обтекаемом потоком транспорта, по обеим сторонам улицы Герцена, на бульварах, на Театральной площади. Как назвать вызываемое ими чувство? Восхищение? Вряд ли: ведь перед нами нехрупкий, словно фарфоровый, чайный домик. Благоговение? Но перед нами и не гигантский, подавляющий фасад. Возвышение духа? Нет, не то. Я бы описал реакцию на встречу с классицистической Москвой так: тебя охватывает приятное умиротворение, исходящее от зданий, которые лежат, покоясь в самих себе, как нечто абсолютно естественное.

В этом городе есть места, радующие глаз, как лесная поляна в разгар весны. В их числе можно назвать площади перед университетом или Большим театром, улицы вроде Кропоткинской и некоторые участки Бульварного кольца, отдельные дома — вернее, сооружения, а еще вернее — архитектурные творения, разбросанные по всему городу и сформировавшие Москву, сегодня это лишь отдельные мазки на общей картине. Вот имена мастеров, почерк которых так ненавязчиво и все же неизгладимо запечатлелся на ней: Матвей Казаков (1738-1812), Василий Баженов (1737-1799), Джакомо Ква-