Далекое и близкое    169

Здесь ты сам себе беспомощный подкидыш. Ты блуждаешь в лесу клише, в том числе и самых амбициозных, на каждом шагу находя им опровержения и подтверждения. Поражаешься нормальности, которая не допускает тебя к себе, но и не отпускает от себя целым и невредимым. Ощущаешь естественность совершенно иного образа мыслей и при этом все время сталкиваешься с чувством неполноценности и жаждой компенсации, огорчающими тебя своей неприкрытостью. Чужеземец чувствует себя повинным в самоуверенности, подходя к здешней жизни с критериями и масштабами, к которым привык дома, и все же из усвоенного с рождения круга представлений не вырваться.

Не знаю, чем может закончиться пребывание здесь с определенным намерением понять оба мира, — то ли впадешь в состояние шизофреника, который старается согласовать в своей голове несогласуемое, то ли, умыв руки, решительно вернешься туда, откуда пришел, а может быть, и отдалишься от исходного пункта. Иностранец, уже довольно долго живущий здесь, как-то раз сказал мне: я приобрел здесь много друзей, а в моем возрасте их уже не так легко заводят. Поэтому я здесь и живу. Возможно, это более просвещенный, личностный способ мышления. Но если тот, кто лично чувствует себя неплохо, сталкивается с фактами (непосредственно его не касающимися, поскольку он благоразумно находится в стороне), которые противны самой его природе, сразу возникают проблемы. Как далеко вообще можно зайти в понимании другого, не уничтожая сущность собственной идентичности? Как далеко можно идти навстречу другой системе понятий и другому образу жизни, не уходя от себя самого?

В качестве ответа мне приходят на ум только слова Лютера: «На сем стою и не могу иначе».