206    Постигая Москву

В промежуточных мирах достаточно часто заходит речь о диссидентстве: иногда потому, что на сей счет что-то сказали по радио, или потому, что разговор застыл на мертвой точке, и редко собственно ради того, чтобы сказать что-то важное об общественной обстановке, в которой живешь. Самые понятные (и самые симпатичные) — дискуссии, просто констатирующие в итоге, что люди и здесь должны иметь возможность безбоязненно говорить и писать, что им угодно, хотя бы ценой «репрессивной толерантности».

Интереснее и показательнее, однако, манера некоторых моих западных современников: сидя за столом с шампанским и аппетитным мясом и рассуждая, где лучше проводить отпуск — в Биаррице или Ялте, — заодно «задаваться вопросом» об «истинных мотивах» диссидентов: нет ли тут, к примеру, тщеславия или, того хуже, жажды потребления. Далеко зашло передовое сознание. Что позволяется себе, то свысока не приемлется в других. Здесь возмущают даже не двойные стандарты, а то, что при этом человек с чистой совестью считает себя прогрессивной личностью.

Наиболее сложна и запутанна, пожалуй, та сфера промежуточных миров, где в силу профессиональных причин объективность и субъективность, чистая информация и неизбежная оценка, желание понять другого и упорная приверженность собственной точке зрения по необходимости идут рука

об руку, — среда средств массовой информации. В царстве распространения идей, особенно на столь видном месте, обе стороны дистанцируются от слишком грубых упрощений соответствующих образов врага, уверяют друг друга в стремлении к взаимопониманию и в частной беседе многое рассматривают «более дифференцированно», нежели в публичном дискурсе. Они узнают по собственному опыту, что их антагонист не совсем таков, каким себя изображает или каким его изображают другие. Пропасть между системой и человеком кажется непреодолимой, и желанию хотя бы на миг стать просто «человеком» разрешается взять верх на вечеринках, где пьющие водку западные корреспонденты и курящие «Мальборо» корреспонденты АПН перемешиваются между собой в одну пеструю компанию. Паркет превращается в скользкий лед, на котором твердые понятия теряют устойчивость. Полагаю, что с напряженностью, с вечным «чрезвычайным положением» в отношениях между мирами будет легче справиться, если тактично, но ясно высказывать, что один думает о другом. Тогда мы по крайней мере будем знать, на что можем рассчитывать.