Деньги закапываем?



«В недрах России сосредоточены 30% мировых запасов природного газа, 50% алмазов, 25% запасов никеля, 17% олова, почти 10% запасов нефти», – с гордостью отмечает министр природных ресурсов Юрий Трутнев. Тем тяжелее признание, что речь идет о запасах – ископаемых, которые наши недропользователи активно разрабатывают. Но не о нетронутых ресурсах, которые лежат «про запас» и ждут своей очереди. А ресурсы относятся к запасам так же, как стволы к боеприпасам. Разве можно стрелять, не имея патронов? И также, чтобы запасы не истощались, нужно непрерывно разведывать новые ресурсы.



Прошедшие годы российской «демократии» были посвящены неограниченному извлечению запасов. Поиск новых полезных ископаемых с конца 80-х практически не велся. Говоря словами Алексея Конторовича, Директора Института нефтегазовой геологии и геофизики им. А.А. Трофимука: «Мы продолжаем «проедать» советские запасы».

Впрочем, разыскивать виновных – не наша задача. В отличие от поиска ресурсов, поиск крайних всегда венчается успехом. Лучше посмотрим, со всей ли очевидностью для сегодняшней России раскрылся нарастающий дефицит запасов и необходимость поиска новых.



Кто в доме хозяин

Так заведено во всем мире, что государство за свой счет производит прогнозно-поисковые работы – первичную разведку площадей, на которых только предположительно есть полезные ископаемые. Это позволяет снять значительную часть геологических рисков на ранних стадиях изучения территорий.

Частного «разведчика» не привлекает опасность инвестирования в совершенно сырой проект, когда нет ещё даже прогноза, перспективна ли дальнейшая добыча. Вот откуда проблемы с частными инвестициями в разведку новых залежей нефти или угля: слишком велик риск ничего не найти, а пустить деньги по ветру частные нефтяные компании не стремятся.

Негосударственные структуры подключаются позже, когда есть предмет для разговора – конкретное месторождение, объем полезных ископаемых в пределах которого надо оценить. Разведка производится за свой счет, поэтому возможность «погореть» на этом этапе тоже велика, но шансы получить дивиденды от продаж перспективной площади – немаловажный фактор возможного успеха.

В советские годы за все стадии отвечало государство. Сейчас же оно, по словам главы Роснедр Алексея Ледовских, «ориентируется на полный уход из сферы геологоразведки».



Бремя разведки

Казалось бы, откуда столько беспокойства: цены на газ стабильные, нефтепроводы расходятся во все стороны света, а никеля с алмазами вообще хоть отбавляй. На наш век хватит. И тут Юрий Трутнев словно обливает нас холодной водой: «Приближаются сроки полного исчерпания рентабельных эксплуатируемых запасов отдельных полезных ископаемых. Рентабельные запасы россыпного золота в стране иссякнут в 2011 году, нефти, урана, меди, коренного золота в 2015 году».

Казалось бы, время «покутить» у нас ещё есть. Все-таки лет 10 впереди. Но, к сожалению, специфика геологоразведки заключается в том, что один год безделья может обернуться десятилетиями дефицита полезных ископаемых.

Месторождение необходимо сначала найти, потом произвести предварительную оценку рентабельности извлечения ресурсов. То есть привлечь целые институты, миллионные вложения, и... остаться ни с чем. «По статистике, только 30% ресурсов при дальнейшем изучении становятся запасами», – отмечает Юрий Трутнев.

И потом, оценка может занять пять лет, а может затянуться на пятьдесят, как было, например, с якутскими алмазами или колымским золотом. А когда наличие запасов доказано, понадобится еще лет десять, чтобы наладить добычу (создать инфраструктуру, построить города для рабочих, подвести железнодорожные пути). Вот и прикинем теперь: когда через 15 лет иссякнут запасы нефти, чем мы будем наполнять нефтепроводы?



Очнулись

«Самая главная проблема, из которой вытекают все остальные, – это отсутствие в России ясной экономической модели недропользования. Следует признать, что в России нет внятной программы развития минерально-сырьевого сектора», – отмечал Алексей Ледовских, руководитель Роснедр, организации, специально созданной президентом для восполнения этого пробела.

Для решения проблемы с геологоразведкой Министерством природных ресурсов (МПР) была предложена долгосрочная программа «изучения недр и воспроизводства минерально-сырьевой базы до 2020 года». Планирование геологоразведки – занятие непростое. И исходит оно из долгосрочного прогноза социально-экономического развития страны и анализа состояния топливно-энергетического и минерально-сырьевого секторов.

Практически все регионы России, так или иначе, связаны с добычей полезных ископаемых (ПИ). В то же время сегодня более 70% ПИ собирается в трех субъектах федерации – Ханты-Мансийском автономном округе, Ямало-Ненецком автономном округе и в Татарстане.

МПР, расставляя приоритеты по добыче необходимых России ресурсов, исходит из двух положений. Во-первых, добывать те ископаемые, за счет которых Россия пополняет бюджет. Проще говоря, углеводороды, продажа которых приносит 70% валютных поступлений. А во-вторых, пытаться найти те ресурсы, которые наша страна импортирует. Ведь и таких немало, несмотря на убеждение, что «в России есть все». Например, хром, марганец, титан, уран, даже поваренная соль.

Значит, деньги в первую очередь должны выделяться на поиск этих ресурсов. Об этом говорит Юрий Трутнев: «Более 70% выделяемых средств будет направлено на воспроизводство углеводородного сырья, примерно 15% – на благородные металлы, остальное – на другие виды полезных ископаемых». Но идут ли они туда?



Дым без огня

Чуть ли не 95% перспективных месторождений уже распределено по лицензионным соглашениям в пользу частных компаний. Но это старый фонд, с горем пополам накопленный в постсоветской России. А где же лавинообразный поток новых геологоразведочных работ?

В опубликованном в начале этого года МПР перечне «объектов, предлагаемых для предоставления в пользование с целью геологического изучения», не видно переизбытка предложений. Из «приоритетных видов полезных ископаемых» там проявились углеводороды, титан, цирконий и некоторые драгоценные металлы. И этих месторождений так мало, что мечта Юрия Трутнева «обеспечить простое воспроизводство полезных ископаемых, когда уровень добычи будет равен тому количеству минерального сырья, которое будет поставлено на баланс», остается недосягаемой.

Да и способна ли предложенная программа найти выход из кризиса? Алексей Конторович скептически относится к предварительным результатам работы: «Меры, принимаемые МПР и Правительством, носят в основном фискальный характер, а не лечат болезнь по существу». Сдвиг, конечно, произошел, и инвестиции в геологоразведку потекли, но недоволен и сам глава МПР Юрий Трутнев: «Такие темпы едва ли обеспечат быстрое достижение простого воспроизводства запасов отдельных видов минерального сырья и, прежде всего, нефти».

Тем удивительнее, что глава Роснедр Алексей Ледовских недавно заявил, что в 2006 году отрасль достигла «простого воспроизводства» и на 489 млн. тонн добытой нефти пришлось 580 разведанной. И вообще в «России сегодня есть все виды полезных ископаемых из необходимых нашей экономике и вообще существующих в мире». И это-то через год после того, как МПР только начало предпринимать шаги в этом направлении! Что-то не верится.

Похоже, не верится и Алексею Конторовичу: «Объемы геологоразведочных работ не растут, и, несмотря на те меры, которые принимались Президентом и правительством в последние годы, перелома не произошло. Думаю, что здесь дело в ошибках и в недостаточном профессионализме тех, кто занимается недропользованием, лицензированием недр и отсутствии определенной политической воли у государства».

Впрочем, переизбыток спроса на геологические объекты нам отныне не грозит. Алексей Ледовских не раз отмечал, что в аукционах по приобретению месторождений активно участвуют фирмы, которые на деле не собираются добывать никаких ископаемых, а лишь пытаются заработать, создавая искусственную конкуренцию и продавая выигранные лицензии другим.

Как грозился глава Роснедр: «Совместно с Министерством природных ресурсов Агентство планирует внести изменения в законодательство по усилению ответственности за нарушение законодательства о недрах, в том числе и многократно повысив меры финансового воздействия на нарушителей».

«Меры» оказались довольно крутыми: для получения лицензии необходимо отныне внести авансовый платеж в районе 100 млн. рублей. Сразу отсеялось 60% участников, что неудивительно, учитывая сумму предоплаты. Интересно, кто теперь захочет вкладывать деньги в разведку?

Хорошо это или плохо, но экономика России в огромной степени зависит от недропользования. Очевидно, быстро эта ситуации не изменится. А у нас по-прежнему зачастую ищут крайних вместо того, чтобы искать ресурсы.