ПОЛЕ БИТВЫ - ЕВРОПА

Роман Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» вышел в свет в 2005 году и сразу вызвал поток яростных споров. Другого и трудно было ожидать. Ведь речь в нем идет о противостоянии христианской и исламской цивилизаций. История написания этого романа и его дальнейшая судьба стали главными темами беседы писательницы с корреспондентом «НВ».



- Елена, что побудило вас взяться за столь сложную тему, как столкновение двух цивилизаций?



- На самом деле это довольно странная история. Я мирно писала другую книгу, вдруг в середине работы отложив ее, взялась за «Мечеть». «Мечеть» была написана стремительно — за какие-то полгода. Никогда я не писала так быстро, никогда не писала о современных проблемах, никогда не откладывала одну книгу ради другой. Честно говоря, я до сих пор не могу понять, отчего Франция заняла вдруг столь значительное место в моем творчестве. Я ведь себя с детства полагала англоманкой. Что ж, видно, бывает так, что живое существо, будь то собака, человек или страна, неважно, приходит к тебе и говорит: мне очень плохо, услышь меня, пожалуйста. Ну что мне оставалось делать? Франция заставляет меня писать о ее боли. Почему она выбрала меня — не знаю. Ведь я - русский писатель.



- Так для кого вы писали свой роман-предупреждение: для французов или для русских?



- Я писала для всех, кому это интересно. Хотя во Франции большой интерес к этой теме, но там очень глубокие цензурные проблемы. О моей книге знают из дайджестов, но напечатать ее полностью там пока не получается. Однако реакция уже есть, и очень бурная. В Европе люди сейчас начинают осознавать, что такие понятия как национальная идентичность, национальная идея – не так уж и криминальны. Без них страна представляет собой абсолютно аморфное образование, совершенно нежизнеспособное.

Эти идеи в равной степени актуальны и для России. Только мы с Европой сейчас попали в разные хронологические пласты. Европа просыпается, а мы все еще поем «Спят усталые игрушки». К великому сожалению, в России сейчас стремятся утвердить именно те стандарты, из которых европейцы пытаются вырваться, как муха из паутины. Получается, что мы облачаемся, так сказать, в одеяния устаревающих идей.



- Но в Европе, насколько известно, никто не написал подобной книги. Как вы считаете - почему?



- Безусловно, во Франции есть сегодня целый ряд людей, которые формируют современную национальную идею, отвечающую нашему дню. Не все боятся, не все заштампованы. Однако выйти на широкую аудиторию им нелегко. Французы живут сейчас в таких подконтрольных условиях, как мы в Советском Союзе 70-х годов. Шаг вправо, шаг влево – и ты уже попадаешь на карандаш в «первый отдел».



- Вы не думаете, что в стране, где проживает несколько миллионов иноверцев, такого рода цензура - вынужденная мера, направленная на обеспечение гражданского мира?



- Возможно, но на практике получается игра в одни ворота. При всем политическом резонансе моей книги самым важным я считаю в ней цивилизационный аспект – столкновение культур, религий. Европа - единственный континент, над которым с древности воссиял крест. Какой он в Восточной Европе, какой в Западной – это уже детали. Важно то, что именно эта цивилизация дала миру все, что мы имеем сегодня. В настоящее время это единственная нестагнирующая цивилизация, и родилась она в лоне Христовой церкви. В своей книге я защищаю и развиваю идею евроцентричности, как единственно возможную для сохранения европейской и российской идентичности. Надо четко сознавать: ислам – это нечто совершенно иное.



- Мрачные картины будущего Европы вы действительно считаете реальной перспективой или все же это утрированная картина вероятных угроз? Ваш роман – это роман-антиутопия, роман-предсказание, роман-предостережение?



- Это роман-антиутопия. Но вместе с тем это будущее, которое возникает из нашего сегодняшнего дня. Все зависит только от нас. И контур грядущего колеблется на глазах. Вчера, когда Саркози занимал относительно жесткую позицию, против него были направлены парижские осенние бунты, на самом деле во многом способствовавшие пробуждению Франции. Тогда будущее выглядело одним образом. А сегодня он подписал указ, запрещающий даже частным, заметьте, частным благотворительным организациям, раздавать бездомным суп, сваренный на свином бульоне. Кстати, это решение сбивает с ног. Прошу прощения, если ты протягиваешь руку за бесплатной миской супа, то у тебя только один выбор - либо есть то, что дают, либо отказаться. Но протягивать руку и требовать, чтобы тебе давали не такое, а эдакое! Это уж какая-то феерическая наглость. И будущее вновь меняется. Так что с одной стороны надежда есть, с другой — Европа заигралась в поддавки и дошла до опасной грани. Механизм лоббирования такой политики я описываю в книге. Представители арабского мира, которым принадлежат в Европе крупные финансовые структуры, провоцируют импорт своих низов, чтобы в дальнейшем можно было на них опираться при выборах, создавать беспорядки. Они не понимают, что в один прекрасный день эти низы и их сметут. И будет полный талибан с паранджами. Конечно, в это страшно поверить. Но вспомните, когда мы на заре ХХ века в России читали немецких писателей, могли мы поверить, что там будет фашизм? А когда Чехов писал свои пьесы о мятущейся интеллигентской душе, те, кто их смотрел, разве могли предположить, что их дети будут маршировать строем и какому-то человеку с усами упоенно кричать «ура!»? Недостаток фантазии – это страшная вещь. Реальны самые немыслимые, самые ужасные сценарии, если мы не будем бдительны.



- В своей книге вы пишете, что в результате вырождения христианства в Европу приходит другая религия – ислам. В России православные каноны строго оберегаются церковью, но воцерквленных людей тоже немного. Большинство россиян живет в православной культуре, но не в православной вере. Может ли повторить Россия судьбу Европы, предсказанную в романе?



- Это проблема, о которой я говорила очень много раз и не устану повторять. У секулярного (светского – «НВ»)общества нет будущего. Недавно мы это увидели во Франции, скоро увидим и в России. В нашей стране идет процесс, который может кончиться сменой основной религии и основного состава населения. Недавно те же мысли высказал и Александр Солженицын. Сейчас ведется безумная истерия по вопросу миграционной политики и «ксенофобии»… Но политики должны понимать, чем это чревато. Если их устраивает, что Россия будет сильной азиатской державой, исповедующей ислам, то меня - нет. Я хочу, чтобы Россия сохранила свою национальную идентичность, и я имею полное право поднимать за это свой голос.



- Однако в вашей книге будущая Россия, в отличие от Европы, сумела сохранить свою идентичность. Правда, вы не объясняете, каким образом.



- Я вижу те проблемы, которые в настоящее время есть у россиян. И если бы я писала, что в России сейчас все хорошо, это было бы враньем. Когда же я пишу, что в России все хорошо в будущем, - это не вранье, это положительное программирование.

Сохранить свою национальную идентичность Россия сможет, только осознав необходимость религиозного ренессанса титульной религии в новой общественной и законодательной форме, к которой сейчас ни общество, ни Церковь не готовы. Над этим еще должны работать лучшие умы православия.

В Европе цивилизация комфорта и права человека вытеснили религию, заменив ее гуманитарной идеологией. У нас произошло вытеснение другого рода. Однако и у нас и у них оно произошло. И в этом основная трагедия нашего времени. Слишком слаб человек нерелигиозный по сравнению с представителем любой религии. Потому и надвигается ислам, что его приверженцы уверены в своей правоте. А если мы будем говорить, что все правы в равной степени, то окажемся в заведомо слабой позиции. Без религии мы не устоим.



- Вы не допускаете, что смена исторических цивилизаций является естественным ходом истории, обусловленным задолго до сегодняшних событий?



- Может быть, это естественный ход истории, но также естественно мое нежелание уступить свою страну просто так. И сопротивление, к которому я призываю, прежде всего духовное, культурное, оно также естественно. Если мы будем решать возникающие проблемы экономического характера за счет привлечения мигрантов из исламского мира, то возникает вопрос - для кого мы их будем решать? Я не хочу решать эти проблемы для чужих людей, исповедующих чужую веру. Мне не нужна сильная Россия, если это не моя страна, если это «Русистан».

Что же касается проблем демографии, то, если мы поставим правильно задачу и исключим возможность решения наших проблем с помощью миграции, то тогда быстро найдутся другие варианты. Их достаточно. Кстати, в одной из земель Германии теперь предлагают к заполнению огромные анкеты всем желающим получить гражданство. И я совершенно не понимаю истерики, которая была у нас на телевидении по этому поводу. Дескать, какое бесцеремонное вторжение в души будущих граждан. Возможно, в души своих граждан нельзя заглядывать. Но если речь идет о предполагаемых гражданах, о решении принимать ли их в свою страну или нет, то вы имеете полное право задать все вопросы, осмотреть, так сказать, все карманы и даже швы прощупать. Власти должны, обязаны думать о тех гражданах, которые есть сейчас. И неважно, мало их или много. Если весь народ фактически не принимает существующую миграционную политику, кроме правящей верхушки, представители которой жалуются, что народ погряз в «ксенофобии», хочется сказать: поищите себе другой народ, «белый и пушистый», толерантный и политкорректный. И руководите им. А нас оставьте в покое.

Понимаете, нельзя не учитывать мнения всего народа. Что же касается «ксенофобии», то достаточно выйти на улицу и спросить любого человека: возражает ли он, чтобы на одной лестничной клетке с ним жили белорус, украинец, серб? Он скажет: конечно, нет. Такое соседство не вызывает ни малейшего напряжения. Значит, явление, которое у нас обозвали шаманским словцом «ксенофобия», надо воспринимать как сигнал, что общество недовольно и встревожено происходящими в стране процессами.

Странно слышать призывы евразийцев рожать столько, сколько рожают мусульмане, и тогда якобы все будет хорошо. Извините, моей племяннице 20 лет. Она еще ребенок. Ей надо учиться, а не замуж идти. Для нас естественно, чтобы женщины начинали рожать в среднем в 25 лет. Для европейской культуры считается нормой, когда женщина делает свою карьеру, имеет свои цели в жизни помимо семьи. Это тоже не что иное, как навязываемая нам извне игра в поддавки. Рожаем столько, сколько хотим, сколько Бог пошлет, а не наперегонки с пришельцами. И потом - утверждение, что Россия без мигрантов из мусульманских республик не освоит своих территорий, в корне ошибочно. Зачем, скажите, нам непрерывно все «черпать»? Если нефть — богатство, то отчего не богатство сама территория? Почему «лишние» земли нельзя заначить до лучших времен? А по периметру расселиться нас как-нибудь достанет. С нашими прекрасными артериями железных дорог и с нашей дружественной миграцией из славянского мира.

Опять же говорят: прибалтийские русские не хотят ехать в Россию. Да, не хотят, хотя их права там ущемляются, а самих унижают и оскорбляют. Но им есть что терять материально. Они не хотят ехать в нищету, в никуда. Вы дайте им из стабилизационного фонда нормальные, адекватные их потерям подъемные, и они с радостью поедут. Не говоря уж о том, что прибалтийские русские – наши заложники в республиках, где процветает откровенный фашизм. И если мы захотим как-то повлиять на политику этих республик, то первый ответный удар получат наши русские люди. Конечно, какому-то чиновнику обидно так дорого платить «прибалтийскому» русскому, потому что азиат из бывшей советской республики приедет и так. Но, как известно, скупой платит дважды, а мы заплатим вдесятеро. Вся эта миграционная истерия производит впечатление какого-то немыслимого бредового скудоумия. Я уж не говорю о том, что мы всерьез даже и не начинали программы по повышению деторождаемости, по предоставлению жилья молодым семьям. Ничего этого не было даже начато. А чиновники и политики ведут себя так, будто все эти варианты уже исчерпаны, а единственный наш шанс – это превратить Россию в исламскую страну.



- Так что же вы предлагаете России?



- Прежде всего перестать импортировать штрейкбрехеров из мусульманского мира. Дешевый труд никогда не решал экономических проблем общества. Давайте вспомним, из чего возникли осенние французские бунты. В свое время французы тоже решили сэкономить и вывезли из бывших колоний огромное количество дешевой рабочей силы. В первом поколении мигранты из неблагополучных мусульманских стран работают и благодарны за эту работу. Второе поколение – уже не всегда. Третье садится на шею, работать не хочет, скандалит и качает права. При этом они еще и учиться не хотят, хотя обучение для них бесплатное.

Для меня катастрофичность настоящего момента заключается в отсутствии понимания нынешней Европой, что Россия не является ей врагом. Европа, с подачи Америки, поддерживает все эти оранжевые революции, продвигает к нашим границам НАТО, оправдывает чеченских террористов. Об этом я пишу в начале книги. И в результате такой политики Россия может начать разыгрывать исламскую карту. Боюсь, что уже начала.

На самом деле, если мы хотим выжить как страна, необходимо изменить роль Русской православной церкви в нашем государстве и в мире. Прежде всего, следует жестко обозначить свои позиции относительно исламизации общества, начать широкомасштабную миссионерскую деятельность. Так, например, в Англии, где протестантизм дошел до своего крайнего предела номинальной религии, религии для галочки, уже несколько десятилетий существует Сурожская епархия. Ее основателем был православный владыка Антоний, который вел активную миссионерскую деятельность, в результате чего в Англии значительно больше православных, чем мы себе представляем. Связано это с тем, что протестантизм не удовлетворяет людей в их духовных поисках. Почему? Потому что западный человек устал от «праздника непослушания», на котором ему все можно. Хочешь - вступай в гомосексуальный брак, хочешь - блуди, хочешь - религию ругай. Человеку хочется, чтобы кто-то сказал: этого нельзя, этого нельзя и этого нельзя. И вот тогда ты действительно пойдешь правильным путем. Но поскольку в протестантской стране это трудно, еще труднее, чем в неокатолической, то человек в своих духовных поисках оказывается на распутье. Здесь и важно, что попадется на его пути - мечеть или православная церковь. Попадет он в какую-либо из церквей Сурожской епархии – прекрасно. Это еще и наша «пятая колонна». Сейчас Запад духовно пуст, поэтому мы должны продвигаться, мы должны миссионерствовать.

Так что когда говорят, что без мигрантов нам никак не обойтись, а «экспорт православия» – это утопия, я не согласна. Если «общество комфорта» разрушается, почему мы не можем экспортировать то, что сохранили? Между прочим, антироссийские круги в Великобритании сейчас, в эти дни, изо всех сил пытаются отколоть Сурожскую епархию от России. Забавно, не правда ли? Враги наши понимают, что «экспорт православия» укрепит Россию, а мы нет, не понимаем и понять не хотим.



- Эту злободневную тему вы собираетесь продолжать в своем творчестве?



- Я буду ее продолжать в полемиках, в общественной деятельности, если я буду востребована. Сейчас же обо мне и моей книге то вспоминают и начинают обсуждать, то вдруг «забывают». Я нахожусь на своеобразных качелях, поэтому и не знаю, будет ли слышен мой голос в дальнейшем. А в литературе — нет, продолжения «Мечети» не будет. Не может быть. И меня занимают сейчас совсем иные художественные задачи.

Сейчас выходит продолжение моей книги «Ларец» - роман «Лилея». Первая книга посвящена русскому XVIII веку и представляет собой нечто вроде семейной саги, в которой, как через призму, прослеживаются исторические события прошлого и настоящего. Второй роман рассказывает уже о французском XVIII веке и посвящен поискам первопричин, по которым французское общество пришло к сегодняшним проблемам. Эта книга против французской революции, главные герои ее — шуаны, французские «белогвардейцы». Как говорил покойный Владимир Волков, парижский писатель: после 1789 года Франция - это организм с отрубленной головой, у которого могут быть очень забавные телодвижения, но осмысленными они быть не могут. Еще в XVIII веке завязались те самые узелки, которые сейчас развязываются. Один из главных героев у меня – король Святой Людовик, точнее — его святые мощи.



- В некоторых кругах активно муссируется тема о том, что вам заказали написать эту книгу. Что Вы можете об этом сказать?



- Как на это ответил Михаил Леонтьев на презентации «Мечети»: побольше бы нам таких людей, которые проплачивали бы такие книги. Я же лично считаю, что книгу, которая так всех «поставила на уши», невозможно «заказать». По той простой причине, что на заказ хорошо не делается.

Кстати, могу сказать, что «Мечеть Парижской Богоматери» выдвинули на ряд премий. Книга была отмечена Объединением российских фантастов «Бастион». Клуб православных журналистов присвоил мне звание «Человек года». Сейчас «Мечеть» выдвинута еще на две премии: «Большая книга» и «Национальный бестселлер». В «Большой книге» она к настоящему моменту прошла в «Длинный список». С одной стороны, я забавляюсь мыслью, что таким образом вместе со мною в «ксенофобы» попадают все православные журналисты и добрая треть российских фантастов, коль скоро они меня этими лаврами увенчали. С другой - и горжусь немного. Мне есть за что удостаиваться наград. Какая еще художественная книга за последние пятнадцать лет пропахала борозду в политической аналитике? Литература устала быть карманной.



- И последний вопрос: вы реалист или фантаст?



- Я дрожжи. Бродильное начало общества. Если хоть одна десятая из моих идей может получить практическое воплощение, значит, я пишу не зря.