Возвращение к собственным корням

Патриотизм выходит из подполья и становится массовым движением



Неистовые страсти, полыхающие вокруг Русского марша-2006, значительно большее внимание СМИ и общества к этому событию, нежели год назад, свидетельствуют о том, что Россия, быть может, с некоторым отставанием, переживает сейчас процессы, протекающие во многих европейских странах. Странного мало, хоть Россия и стоит на особицу от прочих стран христианского генезиса. Однако отток от «общечеловеческой» идеологии, возвращение к корням, к ценностям национальным - явление повсеместное и закономерное.

Корни у всех разные, но общее здесь то, что они у всех есть, и у роз, и у чертополоха. В положении растения под названием «перекати-поле» всяк чувствует себя неуверенно: любой порыв ветра грозит тебя унести неведомо куда. В течение нескольких десятилетий всем цветочкам постхристианского садика внушалось, что в землю лезть незачем — она грязная, в ней водятся страшные червяки.

Но вот кто-то выпустил росток вглубь: как же сделалось хорошо, как спокойно от того, что ты связан, действительно связан с этой странной субстанцией, именуемой родная земля!

От бытовых пустяков — возвращения от «Макдональдсов» к капустному салату в Германии и сидру с блинами во Франции — до возрождения патриотических приоритетов в идеологии: процесс идет и остановить его невозможно. Общеевропейский дом начинает пошатываться — как возведенный без фундамента.

В этот дом мы не входим. Однако Россия раньше Западной Европы вошла в область построения домов без фундамента, замков из песка. В 30-е годы минувшего века все «русское» почиталось не просто предосудительным, но в прямом смысле криминальным. Только перспектива неизбежного поражения в войне вынудила коммунистического диктатора допустить, чтобы на экраны кино явились черно-белые тени великих патриотов прошлого. Со всеми тогдашними издержками интерес к отечественной истории и культуре в те годы возрос практически с пустого места.

Внешняя опасность миновала — и вместо живого национального чувства стал процветать казенный пустой официоз, подделка под патриотизм. Цинизм застойных времен обесценил идею патриотизма окончательно.

Тут-то мы и столкнулись с обитателями Евродома, которые между тем четыре десятилетия трудолюбиво занимались стиранием всех и всяческих граней между датчанами и испанцами, немцами и бельгийцами, а главное — всеми вместе и арабами. Нужды нет, что мы восприняли общество тотального «Макдональдса» как наивысшее достижение человеческой мысли и человеческого духа.

Жильцы Евродома могли себе позволить четыре десятка лет заниматься подобным строительством, поскольку как раз в эти четыре десятка лет Западная Европа не воевала. Без патриотизма можно прожить только в условиях полной безопасности, но замечаешь это лишь тогда, когда господин Жареный Петух энергично клюнет в затылок.

А поклевывать он уже начал — и опять-таки повсеместно.

Другое дело, что в условиях толерантной цензуры, которую мы частично восприняли в одном флаконе с прочими благами, произошел один пренеприятный процесс. Патриотизм повсеместно втаптывался, иного слова не подберешь, в маргинальную нишу. Не будем останавливаться здесь на механизмах, но в какой-то мере это удалось.

А теперь мы отчего-то изумляемся, что вокруг «Русского марша» объединяются какие-то бритоголовые, какие-то новые язычники, какие-то неумеренные ревнители этнической чистоты.

А чего мы хотели, друзья дорогие? Не надо было топтать патриотизм ботинками, он бы не был теперь грязноват, коричневат и красноват.

Как говорится, полюбите нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит. Даже в нынешнем своем виде патриотизм, не провально казенный, а идущий снизу, востребован обществом.

Французское общество долго делало пугало из «Национального фронта» как такового и из Жан-Мари Ле Пена в частности. Поэтому весьма неожиданными явились ошарашившие обывателя итоги президентской гонки. Вчерашний маргинал сделался реальной кандидатурой. И произошло это отнюдь не потому, что все, проголосовавшие за Ле Пена, полностью разделяли его идеи. Просто другого патриотизма, более, что ли, «респектабельного», не было. Между тем внешняя угроза просматривается. Это исламская экспансия.

Последнее время во Франции произошли существенные перемены. Вышла на общенациональный уровень прежде сугубо региональная организация «Движение за Францию». Раньше она базировалась в консервативной Вандее, где увидеть геральдическую лилию всегда было проще, чем трехцветный флаг. Основал ее граф Филипп де Вилье (ле Жоли де Вилье де Сентиньон) президент Национального совета Вандеи — самого процветающего из французских регионов, вернее сказать, самого процветшего с помощью своего главы. Это действительно рыцарь без страха и упрека, реальный кандидат в президенты Франции, хотя, безусловно, не по ближайшим выборам. Но тихий воз, как известно, будет на горе. Де Вилье — ревностный католик. Вспомним, самые настойчивые упреки по идеологической части, адресованные к Ле Пену, сводились к тому, что «правая мысль не может быть секулярной».

А теперь, заодно, вспомним, кто не может найти общий язык с организаторами «Русского марша»? Правильно, о выходе из оргкомитета «Марша» объявили православные объединения. Представляется, что последние проявили неоправданный пуризм. «Русский марш» никогда не был сугубо православным мероприятием по той простой причине, что наш народ на сей момент тоже не таков.

Бедный наш народ! Никто не хочет иметь дело с ним настоящим, а не с идеальным! Правители хотят увидеть его «толерантным», с начисто отшибленной «ксенофобией», и делают все, чтобы его под такового выкрасить хоть внешне. Воцерковленные деятели желают общаться с ним только тогда, когда он отбросит неоязыческие погремушки и погрузится в купель. Дорогие вы мои, когда он побывает в купели без вашей помощи, вы ему будете уже не нужны! Работайте с ним сейчас, либо не жалуйтесь, что у нас существует «православное гетто».

Нужды нет, многие из участников «Марша» еще не осознали тупиковость «этнического» пути. Однако этот перегиб порожден к жизни перегибом противоположным, отрицанием ценности этнического типа как такового. А он ценен, и это опять же перестает звучать ересью. Художественная литература и живопись отразили красоту русского человека, определенные типы этой красоты. Никто не может воспрепятствовать любоваться ими как некими образцами.

Этнический тип являет собою ценность, но не может рассматриваться как ценность в пределах правового поля.

Чтобы не возникло ощущения, будто происходящие процессы касаются только России и Франции, приведу два самых свежих случая из английской жизни. Оба, происшедшие одновременно, показывают, что английское общество пребывает в такой же фрустрации, как и российское. Оба получили широкую огласку в СМИ. В Лондоне 14-летнюю Коди Скотт арестовали и продержали полдня в камере только за то, что та пожаловалась учительнице на сложность работать над классным заданием в паре с учеником, плохо владеющим английским языком. Интересно, что полицию вызвала… учительница! В участке над девочкой издевались по полной программе: фотографировали, снимали отпечатки пальцев, несколько часов допрашивали, сама ли, дескать, додумалась до «мигрантофобии», или кто «вовлек»?

Но в Дьюсбери некая Айше Азми, школьная учительница, проиграла процесс против учебного заведения, обвиненного ею в «религиозной дискриминации». Дирекция просила Азми снимать во время уроков чадру, учительница не пожелала. В ответ ее отстранили от проведения занятий. Напомним, что, в отличие от паранджи, завешивающей все лицо женщины плетеной решеточкой, чадра оставляет открытыми глаза. Щель для глаз, правда, довольно узкая, но все равно, с одной стороны, этот наряд более «демократичен». Есть и другая сторона. Паранджа может быть любого цвета, даже вполне веселенького, голубого или золотистого. Чадра же — исключительно черная. Прежде чем выдвинуть свой рискованный ультиматум, дирекция долго инспектировала уроки Азми. Вне сомнений, в инспекции принимали участие детские психологи. Представим: перед ребенком движется огромная (поскольку он мал) черная бесформенная фигура. У нее нет лица — только глаза поблескивают из узкой щели. У нее нет рта — голос несется ниоткуда. И это лишенное лица существо наделено властью над ним, ставит ему отметки, делает замечания. А вдруг там скелет? Вдруг миссис Азми вообще привидение? Детская психика подвержена иррациональным страхам. Они нормальны. Ребенок, ни разу не испугавшийся вешалки в темной прихожей, скорее всего недоразвит. Читатель, представьте, что это вас, маленького, не доделавшего домашний урок, ежедневно отдают в полную власть черного привидения! Вам объяснили, конечно, что миссис Азми носит такой фасон одежды, потому что она мусульманка, но вам от этого не легче. Вы не верите. Вы становитесь старше. Вам хочется доказать самому себе, что никакого скелета под чадрой нет, все это детские глупости. Вы начинаете обдумывать какую-нибудь проказу, чтобы чадра каким-либо образом оказалась вне миссис Азми. Вы не хулиган, вам просто надо преодолеть свой страх. Хорошенький педагогический букетик, а?

Но и это еще не все. Учитель, так же, как и родитель, является для ученика некоей социальной моделью. А если дома мама бегает в шортах и майке, а в классе шелестит черными одеяньями миссис Азми, модели вступают в спор. Кто-то из них не прав. А кто?

Другое дело, что десять лет назад учительница победоносно выиграла бы суд, дойди до него дело вообще. Директор школы, стиснув зубы, терпел бы ущерб, наносимый детской психике во имя толерантности. А теперь не захотел терпеть.

Конечно, Азми не сдалась без боя. Сделала «заявление для прессы», критиковала не только школу, но вообще правительство, позволяющее таким вот школам стоять на английской земле. И осталась в полнейшем недоумении. Великолепно функционировавший доселе социальный механизм дает сбой. Она жмет на самую надежную кнопку: «Я знаю свои права». (К слову, эта фраза в среде западноевропейских мигрантов представляется чем-то вроде заклинания, магически парализующего волю грязных кафиров, эдаким «сим-сим-откройся!»). Ну никогда еще эта кнопка не сбоила! Надо ли пролезть без очереди, согнать мать с больным ребенком на руках с самого удобного места в электричке (реальный случай, происшедший с моей подругой в Австрии), только скажи волшебное слово — добьешься всего. И вдруг, вместо полного удовлетворения, выпадает ответ: «Права есть не только у вас». Азми в шоке давит на кнопку «расизм» (как указывала Ориана Фаллачи, мусульмане с успехом пользуются этим не имеющим никакого отношения к религии термином), уж тут-то сработает. А в ответ выпадает странная штука под названием «интересы детей».

Испугавшись собственной храбрости, суд, правда, присудил Азми 1 000 фунтов «за обиду», которые должна заплатить школа. По сути бред: не права, но обижена. Но сумма небольшая, а вот Азми придется теперь либо мириться в конце концов (еще пара обжалований не в счет) с требованием преподавать по-людски, либо терять работу, на чем она проиграет куда больше тысячи. Скорее всего, кто-нибудь ее пожалеет и возьмет в чадре.

Но важно уже и то, что пожалели Коди Скотт, ребенка матери-одиночки, простой английской уборщицы. Как же нас все-таки подводит иногда отсутствие воображения! Читатель, представьте хоть на минуту, что это вашу дочь, Катю или Машу, под вопли классного руководителя тащат в милицию за то, что она не нашла на уроке общего языка с узбеком (таджиком, молдаванином и т.д.), обвиняя девочку в «фашизме»!

А именно в фашизме и обвинили Коди Скотт. Вообще и у нас вопрос «фашизма» изрядно муссируется либеральными СМИ. Автору этих строк было довольно сложно дать содержательный комментарий по поводу «Русского марша», о котором попросило «Эхо Москвы». Слово «фашизм» выпрыгивало через вопрос, наматывая на себя всю нить разговора. «А что вы скажете о том, что на прошлогоднем «Марше» замечено присутствие фашистов?» «А не кажутся ли вам фашистскими какие-сякие лозунги?»

Ах, господа либералы! Мне совершенно не нравится фашизм, хотя то, что под этим словом понимают последние 50 лет, это, уж если на то пошло, скорее «нацизм». «Фашизмом» изначально звалось несколько другое явление. Ну да кому сейчас нужны такие исторические тонкости, пусть будет «фашизм». Но применительно к российской ситуации фашизм меня волнует куда меньше, чем исламский экстремизм. И тому есть весомые причины.

Во-первых, не стоит путать закон с беззаконием. Вокруг чего бы фашисты ни крутились, вокруг «Русского марша» или масленичных гуляний, а в нашей стране не действует ни одной официально разрешенной фашистской организации, мы, благодарение Богу, не Латвия.

Между тем под благопристойными религиозными ярлыками в России легально действуют многие экстремистские исламские организации.

Предвижу возражение — а, может быть, фашистские организации тоже благополучно существуют, замаскированные под что-нибудь другое? Даю фору, условно принимаю это как факт.

Но тут есть и во-вторых. Ни одна из таких организаций не финансируется чужими государствами. Ну нет в мире такой силы, которая была бы заинтересована в развитии фашизма в России. Нет и все.

Фашистская организация может встать на ноги только двумя путями:

1) Если она разрешена легально, как было в Германии.

2) Если ее финансируют извне.

Третьего не дано. А нужно ли говорить о том, что внешних сил, заинтересованных в исламизации России, хватает? И это очень не бедные внешние силы.

Фашизм в России маргинален, и ему не выйти из этой ниши. Но также и не исчезнуть ему совсем. Он будет, как будут у нас карманники, домушники и педофилы. Мы живем в довольно несовершенном мире.

У национального же движения, столь неоднородного сегодня, два пути. Лидирующие в нем организации могут респектализироваться, избавившись от неоязыческих, фашистских, коммунистических и прочих сомнительных наслоений. Если с ними этого не произойдет, их сменят другие, подобно тому, как движение «За Францию» Филиппа де Вилье сменяет сейчас «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пена. Но это — сценарии завтрашнего дня.