Ренессанс отечественной бюрократии: это хорошо или плохо?



«Номенклатуры больше не существует!», - провозгласил один из участников судьбоносной встречи в «Беловежской пуще». «Нет номенклатуры - не будет и СССР», - подхватил другой и трясущейся рукой подписал приговор Советскому Союзу.

Возможно, так оно все и происходило.

Не стало СССР и, кажется, не стало номенклатуры. Однако последние несколько лет, когда перестали яро кричать о демократии, всё чётче намечается возврат к прошлому. Вновь появились «незаменимые люди», причём именно во власти они все и собрались. Но сейчас происходит то, что трудно объяснить иностранцу, то, чего никогда не видели в Европе. К власти возвращается номенклатура.

Номенклатура, чиновничество, бюрократия - очень близкие понятия, схожие по форме и духу, но в то же время различные по содержанию.



Вчера и сегодня



Есть четыре признака, характеризующих номенклатуру как социальное явление: во-первых, она имеет прямой доступ к привилегиям и благам, во-вторых, обладает свойством самовоспроизводимости, в-третьих, всегда закрыта и, в-четвёртых, неотчуждаема. О каждом из признаков по порядку.

В Советском Союзе не было частной собственности. Зато была собственность государственная. Государство прекрасно обслуживало и кормило тех, кто помогал наращивать эту собственность. Другими словами, хорошо жилось тем, кто служил своей стране, а не своему народу. Такими прислужниками были представители слоя номенклатуры. Принадлежность к номенклатуре давала доступ к привилегиям и благам: продуктам и товарам в расцвет дефицита, лучшему лечению в спецбольницах, отдыху на курортах и многому, многому другому. Сегодня привилегии сохраняются: согласно закону о госслужбе, чиновники могут пользоваться не только бесплатным автомобилем, госдачей, медицинским и санаторным обслуживанием, но и за казенный счет звонить с мобильных телефонов, а также получать бюджетную субсидию на приобретение жилплощади или улучшение жилищных условий. Кроме того, для чиновников и депутатов предусмотрена специальная социальная страховка и особая пенсионная система, при которой пенсия ненамного меньше самых высоких зарплат. Согласитесь - всё это очень похоже на недавнее советское прошлое.

Второй признак, отличающий номенклатуру от чиновничества - самовоспроизводимость. То есть номенклатура рождает, воспитывает и даёт дорогу в жизнь номенклатуре. Вспоминается такой советский афоризм: «Кем служит сын маршала? Генералом. А сын генерала? Полковником». Так оно и было. Дети номенклатурных работников становились номенклатурными работниками. И это воспринималось как абсолютно логичное явление. Логичной самовоспроизводимость выглядит и сейчас. Разве в современной России можно встретить сына чиновника, работающего, скажем, строителем или, допустим, рабочим на заводе? Не будем тешить себя иллюзиями. Единственное отличие советской эпохи от современности в том, что сейчас детям нынешней номенклатуры не обязательно идти по стопам своих родителей - они прекрасно могут себя реализовать не только в структурах власти, но ещё и в бизнесе. Учитывая, что грань между государством и бизнесом стала практически невидимой, принадлежность детей к последнему совершенно не опровергает тезиса о самовоспроизводимости новой российской номенклатуры.

Третий признак - закрытость номенклатуры. Номенклатура закрыта настолько, насколько развита её самовоспроизводимость. До определённого момента любой высший слой на ранней стадии своего развития пополняется из низов общества. Но, укрепив свои позиции, установив рамки поведения, создав свою уникальную культуру, он закрывается для проникновения извне. Теперь его основу определяют дети когда-то поднявшихся наверх чиновников, дети детей. И тогда свежие вливания становятся уже просто не нужны. Как и в советские времена, нынешняя чиновничья элита совершенно закрытая субкультура, со своим образом жизни, нормами поведения и психологией. Чтобы попасть в её среду недостаточно иметь деньги и влияние - нужно быть её продуктом, нужно чувствовать её сущность. Частью номенклатуры не становятся, частью номенклатуры рождаются.

И четвёртый признак, который позволяет выделить номенклатуру как явление - неотчуждаемость. Здесь не нужны рассуждения – факты говорят сами за себя. Когда всесильный Маленков проиграл в политической борьбе Хрущёву, он потерял все государственные посты, все партийные и правительственные должности и пропал с политического небосклона. Его звезда закатилась. Но как часть номенклатуры он не потерял практически ничего: занимая должность директора ТЭС, он получал достойную зарплату, партийную пенсию, пользовался услугами санаториев, спецмагазинов и так далее. Судьба изгнанника через какое-то время постигла и могущественного Хрущёва, который по состоянию здоровья коллегами по партии был отправлен на заслуженную пенсию. Став пенсионером Всесоюзного значения, Никита Сергеевич спокойно дожил свой век, лишившись власти, но не лишившись статуса и соответствующих этому статусу благ - дачи, лечения, денег, обслуги. Если суждено было стать частью номенклатуры, в её рамках человек и оставался. И это была повсеместная практика. А теперь пример из современности: бывший премьер-министр России, после своей отставки, оставил в своём личном владении некоторое количество государственного имущества. Правоохранительные органы ведут в данном направлении расследование. Которое всё никак не сдвинется с места, - а бывший чиновник продолжает пользоваться полученными за время службы привилегиями.


Была. Есть. И будет есть?

Кстати, вопрос о возбуждении уголовных дел против чиновников разного ранга заслуживает отдельного внимания. В советские времена суд над номенклатурным работником был чем-то из ряда вон выходящим: - вопросы обычно решались тихо, без лишнего шума, - а если процессы и случались, то были исключительно показательными. Трудно сказать, что ситуация изменилась: уголовных дел против чиновников стало больше, шум вокруг них громче, а результат всё такой же - «кого-то за что-то посадили, но скорее так, для порядка, чтобы и своих приумерить и народу радость доставить…». И даже нынешние крупномасштабные акции прокуратуры по борьбе с коррупцией, которые, казалось бы, ставят под сомнение утверждение о неотчуждаемости номенклатуры, на самом деле не имеют никакого значения - по оценкам независимых экспертов лишь только 10 % всех уголовных дел доходит до суда. А суд не торопится выносить обвинительный вердикт членам той системы, частью которой сам является.

Итак, по всем признакам современная государственная власть, бюрократическая и политическая машины практически стопроцентно соответствуют номенклатуре советской системы. Складывается впечатление, что номенклатура с распадом СССР никуда не исчезала, а лишь скрывалась какое-то время, пока не сложились условия, при которых она смогла вернуться к тем формам, которые для неё максимально естественны. Судя по всему, сейчас возникли именно те условия.

Конечно, феномен номенклатуры не мог бесследно исчезнуть вместе с Советским Союзом. Как продукт целой эпохи, как часть целой жизни, как пласт культуры он проник во все сферы социальной реальности. А главное, сформировал два типа человеческой психологии: психологию властвования и психологию подчинения.

Номенклатура существовала и существует не только в умах самих номенклатурщиков, она живёт и в умах населения. С помощью этого она и возвращается в наши дни.