КАК КИЕВСКИЙ СИРОТА ПРАВИЛ УМАМИ РОССИИ



Любой слом исторических эпох выносит на поверхность неординарных личностей. Жадных и талантливых, амбициозных и готовых на все ради обретенного высокого положения. Время Петра Великого – золотой век подобных людей. Государя-реформатора окружали лично преданные олигархи, поднявшиеся из низов и склонные к авантюрам. За идеологию среди птенцов гнезда Петрова отвечал архиепископ Феофан Прокопович.



Он вошел в историю как государственный и церковный деятель, сподвижник Петра. О таком же сподвижнике Александре Меншикове знает каждый школьник. А вот Прокопович – личность полузабытая, и не каждый гуманитарий с университетским дипломом скажет, кто это был. Причина – в деликатности тех услуг, которые архиепископ оказывал царю. Он выстраивал отношения между верховной властью и церковью – самой мощной идеологической организацией, с которой приходилось сотрудничать Петру. И единственной, которая могла бы обуздать его самовластие.

Феофан озвучивал царские интересы в сфере духовной, был представителем российского императора по идеологии.



Три имени Феофана

Спикер царя был родом с Украины или, как тогда говорили, Малороссии. Элеазар Прокопович родился в Киеве в 1681 году в семье бедного купца. Отец вскоре умер, семья впала в нищету. А когда у мальчика умерла и мать, его приютил какой-то мещанин… В общем, ничто не предвещало блистательного будущего.

Но его приняли в киевскую коллегию, где Элеазар оказался лучшим учеником, и продолжать образование его оправили в Польшу. Там он скоро стал Елисеем – был совращен с православия, перешел в унию и постригся в монахи под этим именем. Униатский епископ во Владимире-Волынском видел в нем необыкновенные способности и поспособствовал тому, чтобы новообращенный католик отправился в Рим, в коллегию св. Афанасия. Это учебное заведение готовило миссионеров для Греции, России и Восточной Европы.

Под руководством иезуитов одаренный юноша постигал схоластику, изучал латинских и греческих классиков. Образование ему давали с единственной целью – противостоять православию у себя на родине. Но тут, вероятно, дали о себе знать его действительно недюжинные способности: Елисей разочаровался в Римской церкви.

Через Швейцарию он вернулся на Украину и поступил в Почаевский монастырь. Постригшись в православное монашество, он сменил имя на Феофан. Под ним и суждено было ему войти в историю.



Три проповеди перед Петром

Грех отступничества довлел над Феофаном. Тем острее он критиковал экспансию католической церкви в русских землях. Красноречием его Бог не обделил, к тому же приемы иезуитов были молодому монаху знакомы не понаслышке. В 1705 году он получил кафедру пиитики в киевской академии, а в следующем занял и кафедру риторики.

Проповеди Феофана отличались тем, что в них не было ни школярской рутины, ни утомительных длиннот. Одну из них он сказал перед Петром I в Печерском монастыре, когда тот приехал в Киев. «Государь тогда заметил проповедника, но так как был сильно занят военными и политическими делами, то и не сделал никакого распоряжения об изменении скромной судьбы киевского профессора», – отмечает историк Николай Костомаров.

Во второй раз Феофан говорил проповедь в присутствии царя в Софийском соборе после победы в Полтавской битве в 1709 году. Петр, по воспоминаниям современников, был в восторге от восхвалений, доносившихся с амвона. Но снова никак проповедника не вознаградил.

Однако судьба продолжала сводить будущего архиепископа с царем. Во время турецкого похода Петр праздновал в молдавских Яссах воспоминание полтавской победы, и вновь была проповедь, которая понравилась государю. Тут уж Феофан стал ректором киевской академии, а в 1716 году прибыл по царскому вызову в Петербург.



Работник церковной политики

«Говорят, что меня вызывают для епископства, эта почесть привлекает меня так, как бы меня приговорили бросить на съедение зверям, – писал он тогда другу. – Завидую митрам, саккосам, посохам, свечам и другим украшениям! Прибавьте к этому больших и вкусных рыб! Если я интересуюсь этим, если ищу этого, то пусть Бог покарает меня чем-нибудь еще худшим... Употребляю все усилия, чтоб отклонить от себя эту честь и поскорее возвратиться к вам!»

В словах Феофана, конечно, немало лукавства. Но еще больше плохо скрываемого восторга перед открывающимся новым поприщем…

В Петербурге Прокопович пошел по пути, на котором уже однажды познал успех. Он произносил проповеди, в которых оценивал современные политические проблемы в духе петровских идей. Потом проповеди печатались и доставлялись царю. На современном языке мы назвали бы этот процесс деятельностью влиятельного политического обозревателя. Еще Прокопович составил родословную таблицу русских государей, которая также была отпечатана. Было и участие в домашних праздниках царской семьи в качестве их «сценариста».

В общем, за епископством дело не встало. В 1718 году Петр назначил Феофана псковским архиереем. Но главное было в другом. «Петр нашел в нем давно желанного работника для исполнения своих планов: поставить государственную властъ выше церковной и совершенно подчинить себе церковь наравне с другими ветвями государственного строя», – пишет Костомаров.



Между папой и Лютером

Церковь недолюбливала Петра. Как еще, скажите, было относиться к его всепьянейшим соборам и пущенным на пушки колоколам? Центром церковного противодействия оставалась Первопрестольная. Блюститель патриаршего престола Стефан Яворский, при всем взаимном уважении, которое сохранялось у него с царем, не упускал случая, чтобы высказать осуждение. Напряжение усугублялось тем, что сама церковь испытывала давление извне. Скажем, у Стефана Яворского заметна была склонность трактовать отношения с государством в духе римского католичества. А с другой стороны, распространялась протестантская ересь.

Еще в 1713 году в Москве возникло знаменитое дело Ивана Максимова и Дмитрия Тверитинова. Ученик славяно-латинской школы Максимов распространял между своими товарищами учение о непочтении святых мощей и икон. Под пыткой в патриаршем приказе он назвал сообщников – в том числе лекаря Тверитинова и цирюльника Фому Иванова. Последний, доказывая свой еретический дух, прилюдно ударил ножом по образу в московской церкви… Фому Иванова казнили, остальных разослали по городам и весям под надзор церковных властей. Были и другие случаи.

В этой ситуации царь мог выступить как защитник православия, дав понять, что не допустит к рычагам власти ни католиков, ни протестантов. И что вообще ничего страшного не происходит… Петру в борьбе с внешними врагами нужна была опора на церковь, светскую и духовную власть требовалось собрать в один кулак.

От кого-то требовалось озвучить волю государя. Ему нужен был сильный спикер. Такой, как Феофан Прокопович – автор трактата «Правда воли монаршей».



«Весело и славно»

«Есть люди, – говорил Феофан, – которым кажется все грешным и скверным, что только чудно, весело, велико и славно, они самого счастья не любят, кого увидят здорового и хорошо живущего, тот у них несвят, хотели бы они, чтобы все люди были злообразны, горбаты, темны, неблагополучны… Многие думают, что не все люди обязаны одинаким долгом, что священники и монахи от этого исключаются, – вот поистине змеиное жало, папежский дух, не знаю каким путем достигший и коснувшийся нас!»

Так проповедовал Прокопович против неблагожелателей царя. А вот так – за него самого: «Ты един показал еси дело превысокого сана царского быти собрание всех трудов и попечении... ты являешься нам в царе и простого воина, и многодельного мастера, и многоименитого делателя, и где бы довлело поведевати подданными должное, ты повеление твое собственными трудами твоими предваряешь и утверждаешь... А еще бы всех князей наших и царей целая к нам пришла история, была бы то малая книжица противо повести о тебе едином».

С обличениями у всех талантливых авторов получается лучше, чем с восхвалениями… Между тем слова Прокоповича подкреплялись административными мерами. В 1721 году была учреждена духовная коллегия (министерство – на сегодняшнем языке), в том же году переименованная в святейший правительствующий синод. Это учреждение руководилось «Духовным регламентом», сочиненным Феофаном. Сам он стал вице-президентом синода. Но, умея лучше других угадывать волю государя, фактически возглавлял его при решении важных вопросов.

Интересно, что, как отмечает Костомаров, «труды Феофана не ограничивались сферою церкви. Как человек, хорошо владевший пером, он по поручению Петра писал уставы и законоположения, относившиеся к другим сферам государственного порядка; так, им написано было предисловие к морскому регламенту».

Любопытно и то, что близость к царю не принесла ему особых материальных выгод. Две подмосковных деревеньки, не Бог весть какие.



Ушел Великий – ушло великое

После смерти Петра в 1725 году звезда Прокоповича не закатилась, как у Меншикова, но в его жизни больше не было заметных достижений. Напротив, ее омрачали интриги – и те, что он вел сам, и те, что плелись против него. С уходом Петра Великого ушло и то великое, к чему он был причастен – изменение судьбы России.

Теперь безродный сирота беспокоился только о своей собственной судьбе, которая оборвалась на смертном одре в 1636 году.



ВЕХИ И ТРУДЫ

Даты: 1711 – ректор киевской академии, 1716 – проповедник в Санкт-Петербурге, 1718 – епископ псковский, 1724 – архиепископ новгородский. Сочинения: трагикомедия «Владимир», «Слово о власти и чести царской», «Догматическое богословие, против латинян, протестантов и русских раскольников», «Правда воли монаршей», исторические работы о правлении Петра I и императрицы Анны Иоанновны, а также лирические стихи на русском, латинском и польском языках. Составитель «Духовного регламента» (1721).