ПОСЛЕДНЯЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ФЕДОРА КОНЮХОВА



На первый день мая намечен старт перехода Федора Конюхова через Гренландию. Он пойдет с востока на запад с пересечением Полярного круга – по пути норвежского путешественника Фритьофа Нансена, который проложил этот маршрут 120 лет назад. За три недели на собачьих упряжках планируется преодолеть 750-800 км. В это время средняя температура в Гренландии минус 35 градусов.
О своей экспедиции, взглядах на жизнь, природу и людей Федор Конюхов рассказал нашему корреспонденту.



– Со времени Нансена было целых шесть попыток пересечь Гренландию, но никто не смог. Тут такая вещь: все хотели идти с запада на восток, то есть от обжитых районов в безлюдную сторону. И они начинали путь, шли недели две-три, а потом – назад. Но Нансен пересекал Гренландию как раз с нелюдной стороны – восточной. Там ведь как было. Его корабль высадил и ушел. И Нансен знал, что возвращаться ему уже некуда – там, откуда он шел, его никто не ждет. Так что был один путь – пробиваться любой ценой на запад, к людям. Он прошел 900 километров за 40 суток, у меня – как получится. Человек предполагает, а Бог располагает. Но вот корма собакам берем на месяц.

Организаторами выступают норвежцы и англичане, российская сторона – Современная гуманитарная академия, дает командировочные.

Трудностей всего три: начало маршрута, его середина и конец. Да еще медведи. Когда прорабатывался маршрут, нужно было учитывать все возможные трудности и опасности. Так что, например, медведи – это опасность большая. Их очень много на полярных широтах, и они могут напасть. Хорошо, что со мной идет эскимос, который будет вооружен. Я бы не хотел стрелять в медведя. Это не по моей вере.

Правда, когда поднимемся на плато, медведей уже не будет. Там будут только ветер, холод и заструги – вытянутые по ветру узкие и твердые гребни, бывает и по метру длиной. Так что плато – это другая опасность. Мы пойдем от побережья и нам надо подняться на высоту 3000 метров. Первая тысяча метров – самая тяжелая и опасная. Здесь – самый крутой склон. Много трещин, много камней, лавин, камнепадов. Так что самое главное – пройти эту первую тысячу. Ну и ветер будет дуть постоянно с вершины вниз к побережью. Он тут всегда только к морю – ведь там теплее, чем на суше. Даже если оно замерзло. Так что ветер и холод – вот что нас ожидает на плато. Да еще трещины – глубиной до километра. Правда, будет еще тяжелый спуск. Там и более рыхлый лед, и большие трещины. Может быть, даже придется обходить стороной. Пока же мы даже не знаем, где будем спускаться.

Идем мы вдвоем с эскимосом. У меня 12 собак, и у него – 12. Это будут местные собаки, сильные и выносливые. Их эскимосы специально собирали и готовили. Кормить их будем морожеными рыбой и китовым мясом. Это по 250 килограмм на каждую упряжку. Вот и выходит самый тяжелый груз – в начале. Но к плато уже разгрузимся, и собакам будет карабкаться легче.



Природа. Земля на глазах зарастает грязью

– Прямо на глазах земля планета наша загрязняется. Сами же и загрязняем. Вот смотрите, я заметил, когда в плавание ходил: англичане, австралийцы даже пепел, когда сигареты курят, и то за борт не бросают. Не то что спичку или окурок. Когда в гонке яхт заходим в порт какой-нибудь в Новой Зеландии, то обязательно ты должен сдать свой мусор – полиэтилен, от чая обертки, бутылки – все. Не сдал – оштрафуют и не примут в порт. Теперь представьте картину: идет океанский лайнер, за ним шлейф из мусора. Это что же получается? Я – мешочки из-под чая собираю, а он – как даст! Обидно. Я понимаю – такая культура.

Или вот, заметили: буквально все кругом покрыто полиэтиленом? Идешь в океане – сколько же его плавает. И вот он же не падает на дно, как та же консервная банка. Ту бросил за борт, она – на дно и там проржавеет полностью. Полиэтилен же – он есть и есть. И киты, когда идут, у них пасть открыта. Вот полиэтилен попадает на китовый ус, щетки забиваются, и кит гибнет. Сам я состою в обществе «Очистим нашу землю от полиэтилена», которое австралийские путешественники-яхтсмены организовали. Узнал, что китайцы придумали новый полиэтилен – на крахмале. Когда бросаешь его в воду – он разлагается. Конечно, и такой тоже загрязняет среду, но если обычный – на 100 %, то этот – на 70 %. Это хоть что-то!

Наша экспедиция экологически чистая – собаки, сани, Как и все мои другие – там были верблюды, яхты. У меня самого никогда даже и машины не было. Я вообще думаю: скорее бы кончилось это зло земли нашей – нефть. И чтобы мы перешли на другие источники энергии. Люди же отупели с этими машинами. Может, хоть наши внуки и правнуки будут землю беречь. Странно получается: человек сначала загрязнит землю, а потом начнет ее беречь. Нам ведь только кажется, что Земля – большая, а по правде – она маленькая. Я пять раз ходил вокруг света. И думаешь – как это же Господь держит Землю. Ведь во всей нашей галактике она такая единственная и мы так к ней относимся.

Учиться надо, как беречь планету. Хоть у альбатросов. Я в дневниках как-то писал, что раз чистил картошку на яхте, бросил очистки за борт, рыбы в страхе отпрянули, я и рассмеялся, и тут же своего собственного голоса испугался, настолько привык молчать. Ведь в океане нет звуков, голосов. Рыбы не кричат, а чаек в открытом море нет. Там только альбатросы. Но вот я никогда не слышал, чтобы альбатросы кричали. Смотрю, бывало, на них и думаю: миллионы лет живут альбатросы, касатки, киты, дельфины – и не наносят вреда нашей планете. Только чистят. Мы же всего ничего на Земле живем и ее бедную загрязняем. Альбатросам тоже достается. Вот он летит, а на лапе намотан кусок капроновой сети. И ничего он не может сделать. Эти птицы – чистильщики, едет мертвую рыбу. Миллионы рыб умирают, и кальмары их едят, и альбатросы. Цепочка не останавливается. Когда кашалот ныряет, он кальмаров хватает, куски остаются, альбатрос и их подбирает. Так что надо у альбатросов учиться планету беречь. Они-то сохранили ее за миллионы лет – а человек не хранит.

Я как-то был в Германии. На ферме немец коров держит. У него там есть офис. Заходишь – весь компьютер в паутине. Он, когда к компьютеру садится, осторожно ее отодвигает. Говорит: «Там, где пауки – мух нет! Я не брызгаю дихлофосом. Потому что, если я буду брызгать, а коровы этим станут дышать, то молоко у меня не возьмут». Так что они паучков специально берегут. Я вот сейчас поеду к себе в деревню картошку сажать. Так там уже колорадский жук лезет из земли. У меня дочка живет в Америке, говорит: «Да, это американский жук». Но у них в Америке не кричат о жуке, потому что на огородах ходят цесарки и фазаны, причем дикие, которые жука колорадского едят. Я вот сразу думаю – у нас в деревне на огороде появился бы дикий фазан. Так вся деревня прибежит с палками – забить его.



Люди. На войне и в океане неверующих нет

– Вот перейти бы на водород, олигархи и тут, конечно, станут миллиардерами, как и на нефти. Да нам-то какая разница, главное – чтобы земля была чистая. Тот же Абрамович – может миллиарды и на нефти, и на водороде делать. Неужели же до них не доходит? Я вот часто говорю богатым: поставьте хоть часовенку. Но для них эту линию в себе перейти – чтобы делать что-то доброе, ой, как трудно. Зато на «показуху» миллионы тратить – не жалко.

Помню, был я в Академии художеств еще в советские времена. Так там были очень разные художники. Одни были хоть и «советские», но культура была еще та, дореволюционная. И они даже если и учат, то никогда не обидят. Зато другие, тоже «советские», чуть что, сразу же орут. Уходишь от них, как оплеванный. Им бы только скорее наесться – а культуры нет.

Я как-то встречаю Дика Смита, путешественника австралийского. Он говорит мне: «Мне иногда кажется, что у вас в России университетов нет, что ли? Меня учили в Гарварде, что один человек может эффективно и разумно управлять только 50 миллионами долларов. Если больше – они для него становится уже камнем».

Можно яхту купить – одну, но не четыре же. И нужно, чтобы она жила, работала – ходила по морю, катала кого-нибудь, что ли. Но ведь нет – стоит годами. Абрамович не приезжает – у него просто времени нет. Стоит же кораблик 110 миллионов долларов, и там команда 80 человек – все сидят, ждут его. Ну, и что же может оставить такой Абрамович детям – миллиарды свои?! Ну, и будут они лежать камнем. Но вот если бы так было: люди едут, и вдруг раз – «мост Абрамовича», или «туннель Абрамовича» – только бы спасибо все говорили.

Я перед путешествием получаю благословение. Вот приедет отец Алексей, мой духовник, и будет меня благословлять. Говорят, на войне и в океане не бывает неверующих. Я знаю девушку-путешественницу одну, Мак-Артур. Когда она ходит по океану, то переписывает Библию. Такое у нее послушание.

Я на Северный Полюс ходил в 1990 году в одиночку. Прошло уже 17 лет, а из России, из русских молодых парней никто так и не пошел на Северный полюс в одиночку. Только где об этом скажу, мне сразу: «Так ты же там наследил». Я тогда отвечаю: «Да, но ведь уже сколько лет прошло. Вы, может, быстрее пройдете, открытия какие-то сделаете». Вот о чем надо думать. А то ведь так можно до чего договориться. Зачем картины писать? Уже Пикассо или Рембрандт давно все сделали. И зачем книги новые? Уже давно все написано. Когда я о путешествиях своих пишу, и мне можно сказать, зачем, ведь уже Слокам написал, Амундсен написал.… Но мы же сейчас живем. Слокам одно переживал сто лет назад, а я сейчас – другое. И через 100 лет тоже будут идти вокруг света, только яхты будут другие, паруса другие, все будет другое.

Мы трудимся и болеем. Человек и в детстве болеет: то зубы режутся, то колики всякие. И не живет он 800 лет, потому что так устроено развитие человеческое. Можно себе представить, что Эйнштейн жил хотя бы двести лет – представьте только, что он натворил бы? Человеку не дано познать многое. Только он приближается к чему-то большему, так уходит из жизни. Сахаров пускай бы жил двести лет, или тот же Королев – и что было бы?

Человеку не дано этого. И так всегда. Да, жил Ной восемьсот лет. Но Ной не творил так, как Королев, а жил себе и жил – коров пас. Живи Сахаров 800 лет, может быть, не только водородную бомбу изобрел бы. Господь его остановил. Он останавливает таких людей. И Королева. И на Луну лететь пока нам не дает. Мы же планету свою всю загрязнили, и там себя так же поведем. А Луна – она для чего-то нужна. Говорят, полет на Марс будет в 2030 году. Готовы мы лезть со своими грязными делишками в другой мир?

У каждого должна быть своя мечта. У меня была – сделать, как Георгий Седов, побывать на Северном полюсе. Когда побывал, то захотелось дойти туда уже в одиночку. Если я сейчас схожу в Гренландию, то уже не останется неизвестных мне северных земель, и я закрою их для себя. Я себе говорю: «Это моя последняя экспедиция в полярные страны. Больше я туда уже не пойду. Пешим не пойду. Буду на корабле туда ходить – летом».

Так что в жизни должно быть место для романтики, для авантюры, но – в хорошем смысле. Ведь все открытия, считай, были авантюрами. Коперник открыл вращение Земли авантюрой, Менделеев открыл свою таблицу авантюрой, почти все художники – авантюристы. Авантюра – это смелость предприятия. Вот и путешественник должен быть мечтателем, романтиком, авантюристом.