НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ БУДЁННОВСКОЙ ТРАГЕДИИ



За окном прозвучала команда: «Смирно!», и через несколько секунд в свой кабинет в штабном домике в Ханкале вошел, а точнее, ворвался генерал-полковник Анатолий Куликов. Командующего группировкой федеральных войск в Чечне не было около трех часов, но он даже не стал слушать информацию о поступивших докладах и сообщениях. Коротко бросил: «Потом все доложишь. Вылетаем в Буденновск!»



Время на сборы – пять минут. С собой взять прапорщика Жовтобрюха с видеокамерой. Валерий Жовтобрюх – участник практически всех конфликтов на Кавказе, но участник особенный. Он видеолетописец грозных событий, сам режиссер, видео- и звукооператор. А я служу вторую неделю в должности начальника пресс-службы объединенной группировки в Чечне.

Уже несколько дней чернобородый чеченец Шамиль Басаев удерживает в больнице в Буденновске многочисленных заложников, среди которых большинство – женщины и дети. Полевой командир с фанатично горящими глазами заставляет содрогаться от ужаса и негодования огромную страну. Его хладнокровные, преднамеренно жестокие действия напоминают внезапное нападение маленького, но сильного и коварного хищника, который схватил свою непомерно большую жертву за горло и не дает сделать никакого движения. Потому что каждое движение – это нестерпимая парализующая боль.

Граждане, живущие в далеких от Чечни районах России, требуют сурово покарать террористов, уничтожить их любой ценой. Жители Буденновска, родственники и знакомые которых в заложниках, требуют идти на любые уступки боевикам. И те, и другие ждут неминуемой неотвратимой развязки.

Все понимают, что ситуация тупиковая.



Не Шамиль, а Ширвани



…Ровно через пять минут командующий в сопровождении группы генералов и офицеров направился к вертолетной площадке. Но мы почему-то не получили команды подняться на борт. Куликов посмотрел на часы и произнес загадочную фразу:

- Что-то они задерживаются.

Кто задерживается? Кого мы ждем на полевом аэродроме? Он объяснить не успел. Из-за холма неподалеку, поднимая клубы пыли, выехали три машины. Два УАЗика и один большой белый джип с надписями и знаками ОБСЕ. Находившаяся рядом с нами охрана – спецназовцы – насторожились и замерли с поднятыми стволами автоматов. И через несколько мгновений замерли в изумлении: из джипа ОБСЕ показался… Шамиль Басаев, а за ним еще один бородатый боевик. Оба в камуфляже, но без оружия.

- Шамиль Басаев! – изумленно воскликнул кто-то из авиаторов.

- Спокойно! – отреагировал Куликов. – Это Ширвани Басаев, родной брат Шамиля, а рядом с ним их старший двоюродный брат. Они летят с нами в Буденновск на встречу с Шамилем.

С нами летят два спецназовца-пулеметчика. Один занял место в хвостовой части вертолета, второй установил пулемет на металлическую перекладину посредине открытой двери. Братья Шамиля расположились на низком сидении у правого борта. Перед ними – металлический стол, к столу приставлены два стареньких, неизвестно откуда взятых деревянных кресла, в которые сели мы с командующим. Причем Куликов находился на расстоянии вытянутой руки от Ширвани Басаева.

Я рассматривал братьев Басаева. Оба они были одеты в щеголеватую, с иголочки, камуфляжную форму с незнакомым рисунком материала иностранного производства. На головах были зеленые панамы, такие же по форме, как выдавались в Афганистане. Но у Ширвани поля панамы были заметно шире. Да и по качеству панама отличалась более дорогим материалом. По центру панамы, вместо привычной нашей армейской звездочки, располагалась овальной формы эмблема с сидящим волком на белом эмалевом фоне с полосками цвета флага Чечни. Эмблема была явно не кустарного, а, скорее, зарубежного производства.

Ширвани держался уверенно и достаточно спокойно, сидел широко расставив ноги. Широколицый, широкоплечий. Его большие руки с узловатыми пальцами лежали на столе. Черная борода, точь-в-точь как у брата Шамиля, делала его значительно старше. Двоюродный брат выглядел скромнее, сидел на краешке скамьи, за спиной у него находилось окно, на которое неудобно было опираться, руки держал на коленях под столом. Разные внешне братья Басаева очень были похожи выражением какой-то отрешенности в глазах. Это были люди уже из другого мира. И если их увидят в городе, переполненном горем и жаждой мщения, всего два слова – «братья Басаева» – станут для них смертным приговором.

Наш вертолет и вертолет сопровождения сделали разворот и заскользили на предельно малой высоте, копируя рельеф местности, а примерно через час стали подниматься все выше и выше. Мы подлетали к территории Ставропольского края. Было около двух часов дня. И командующий Куликов на правах хозяина предложил перекусить. Прапорщик Жевтобрюх расставил на столе консервы, положил хлеб, лук и несколько маленьких баночек сока.

Ширвани и его двоюродный брат, несмотря на вид бородатых разбойников, к моему удивлению, вполне искренне застеснялись. И согласились пообедать, только когда им предложили говяжью тушенку (от свиной они категорически отказались).

В качестве консервного ножа использовался обычный солдатский штык-нож. И я вдруг напрягся, когда он оказался в руках у Ширвани Басаева, сидевшего рядом с Куликовым. Мелькнула мысль, что более удобного случая для продолжения теракта Шамиля и придумать нельзя. Это они у нас вроде бы в заложниках. Но одно быстрое движение Ширвани – и штык-нож окажется у горла командующего. Я нахожусь с другой стороны от генерала и не успею нанести удар или хотя бы оттолкнуть. Прапорщик Жевтобрюх слева от меня и, значит, ещё дальше. Спецназовцы с пулеметами тоже не в счет. Они имеют задачу вести наблюдение и противодействовать атаке с земли, да и находятся в отдалении.

А сценарий мог быть для боевиков идеальный. Нож к горлу командующего Куликова и требование к экипажу вертолета: «Курс – Буденновск, посадка на крышу больницы».

Куликов, видимо, догадался о моих мыслях, уловив взгляд, застывший на ноже. Командующий усмехнулся и произнес спокойным и уверенным тоном:

- Спокойно, все нормально!

Значение этой фразы каждый из тех, кто был рядом, понял по-своему. Ширвани отнес это к своей неудачной попытке открыть консервную банку. За это дело взялся его двоюродный брат…



«Я тебя размажу по асфальту»



Когда вертолет стал снижаться, волнение проявилось у братьев Басаева. Они обменивались короткими фразами по-чеченски и с некоторым беспокойством смотрели в иллюминаторы. И это также не осталось без внимания генерала Куликова, который прокомментировал ситуацию просто и шутливо:

- Граждане пассажиры, снижаемся, прилет по расписанию.

И, сделав паузу, добавил уже серьезно и достаточно жестко:

- А вылет из Буденновска также будет по плану. К исходу сегодняшнего дня вы будете у Масхадова. Я дал слово. Так и будет.

Предстояло попытаться хоть как-то разрядить тупиковую ситуацию. Или хотя бы способствовать освобождению какой-то части заложников. Хотя бы женщин и детей. Надежда на то, что братьям удастся уговорить Шамиля, была незначительной. Но она все же была! Ради этого Куликов и принял совершенно нестандартное решение привлечь к переговорам с Шамилем его ближайших родственников. Мы не знали, была ли его инициатива согласована с руководством страны, с министром внутренних дел Ериным, или он действовал на свой страх и риск.

Мы направились к двум машинам – «Волге» и «УАЗику». С нами следовала группа старших офицеров МВД. Я предложил расположить братьев Басаева в УАЗике – вместе со мной и Жевтобрюхом. Куликов в резком тоне остановил такое распределение по машинам:

- Так дело не пойдет! Братьев Шамиля ко мне в «Волгу».

Это решение командующего спасло нашу миссию от провала в самом начале. Машины выехали с территории аэродрома и свернули на асфальтированную дорогу. Мы мчались на довольно приличной скорости, обгоняя на узкой дороге военные грузовики и автобусы с солдатами и милиционерами. Обогнали и подводу, на которой лежали тела двух молодых парней, накрытые брезентом. Их ноги в кроссовках свисали с края повозки и на ухабах дергались, как будто эти двое пытались еще куда-то бежать. Следовавший с нами офицер пояснил:

- Боевики Басаева добегались, прорывались к «вертушкам».

А если при следовании в захваченную боевиками больницу у кого-нибудь не выдержат нервы и он откроет огонь на поражение, приняв Ширвани за его брата? Или в боевой суматохе одного из спецназовских снайперов-одиночек, назначенного в автономную засаду, в условиях радиомолчания не смогут оповестить о разрешении на передвижение Ширвани Басаева? Интересно, просчитывал ли Куликов этот вариант развития событий?

Внезапно наше движение остановил полосатый черно-белый передвижной шлагбаум, который охраняли два офицера-авиатора, майор и капитан, в повседневной форме одежды (брюки на выпуск, в кителях, в зеленых рубашках, с зелеными галстуками) с пистолетами Макарова. Третий офицер, худощавый среднего роста подполковник, тоже в авиационной форме и с автоматом Калашникова в правой руке, засуетился между «Волгой» и «УАЗиком»:

- Проверка документов, всем выйти! Быстрее, быстрее, быстрее!

Неожиданно его взгляд остановился на заднем сидении «Волги». На какое-то мгновение подполковник оцепенел, его глаза округлились: он увидел не кого-нибудь, а самого Шамиля Басаева! Через секунду он пришел в себя и передернул затвор «Калашникова». Ствол уперся прямо в бородатое лицо Ширвани Басаева:

- А, попался, гад! Выходи, размажу по асфальту… Без суда и следствия!

Что вкладывал подполковник-авиатор в этот неистовый злобный рык, который исторгался из перекошенного лютой ненавистью рта? Многое в нем слилось.

С ужасом оценив ситуацию, при которой один выстрел может привести к роковым последствиям, я попытался выскочить из «УАЗика». Но от волнения никак не мог справиться с заклинившей дверью старенькой машины.

Мгновенно разрядил обстановку сам Куликов. Он разразился отборным потоком ненормативной лексики в адрес подполковника. До этого я не слышал, чтобы он произнес хотя бы одно бранное слово. Ошалевший от такого тяжелого словесного залпа подполковник перевел ствол автомата с Ширвани Басаева на Куликова. Куликов, четко чеканя каждое слово, объявил:

- Я заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Куликов, везу на переговоры братьев Басаева. Да вы подполковник от страха совсем… Что вы там лепечете? Что никак нет? Вы бы в бою такую прыть показали! Продолжайте нести службу, но без дури, кого-нибудь случайно застрелите – и сядете в тюрьму!

Подполковник замер по стойке смирно, мы продолжили движение к Буденновску.



Будённовск. Штаб и около него



Мы поднялись на второй этаж здания городской администрации и направились к кабинету, в котором находились Ерин и директор ФСБ Степашин. Впереди следовал Куликов, за ним братья Басаева, а мы с прапорщиком Жевтобрюхом замыкали шествие. Неожиданно со стороны бокового коридора навстречу нам вышел мужчина лет шестидесяти кавказской внешности, в генеральской форме, скорее всего, отставник. Он широко и удивленно улыбнулся в черные усы:

- Шамиль, как, ты что, уже здесь?

И добавил несколько слов по-чеченски.

- Здравствуйте, – холодно поздоровался с ним Куликов, – это Ширвани, брат Шамиля, извините, мы торопимся!

А через полчаса появился встречавший нас полковник МВД и рассказал, что братья Басаева отправились на переговоры с Шамилем. Они доставят Шамилю письмо от Масхадова, удостоверяющее, что он уполномочил его братьев на переговоры, а не федералы. Иначе он может и братьев расстрелять, как предателей. Генерал Куликов контролирует весь процесс организации встречи. Мне приказано никаких сообщений в прессу об этих переговорах не давать. И всем нам Куликов приказал ждать у «Волги» и «УАЗика» рядом со зданием администрации Буденновска – в готовности к передвижению.

К нам подошел высокий, заметно располневший мужчина средних лет, в серых отглаженных брюках и светло-серой рубашке. Его густые русые волосы были взъерошены, а порывистые движения и сбивчивая речь выдавали крайнюю степень волнения:

- Вы не хотите пообедать или хотя бы перекусить, товарищ полковник? Мы могли бы и ваших бойцов покормить.

А дальше мужчина продолжал:

- Помогите, ради Бога помогите, у вас есть пистолет? Или граната? Лучше две или три гранаты, мне очень надо, понимаете очень надо!

Присоединилось еще три местных жителя. Они не хотели слышать, что мы, прилетевшие из Чечни, не имеем при себе запас оружия. Седой и худой мужчина неопределенного возраста, запальчиво возмущался и просил:

- Нам нагло врут, считают за быдло, за баранов, которых приносят в жертву! Вы там в Чечне воюете, а нас здесь запросто расстреливают! В городе боевики как у себя дома! И не только с Басаевым в больнице! Они прячутся везде! Не можете защитить – дайте нам оружие, мы сами, мы сами себя защитим!

Неожиданный выход из затруднительного положения дал разразившийся у входа скандал.

- А я говорю, что имею право беспрепятственно войти в здание администрации! Я депутат Госдумы Сергей Адамович Ковалев и вы, полковник, это прекрасно знаете и за свое самоуправство ответите! Пропустите и меня, и моих помощников, я, как депутат, разберусь в ситуации!

Дородный полковник милиции встал на пути известного правозащитника. За спиной у полковника выразительно стояли два вооруженных милиционера, готовых выполнить любой его приказ. У полковника на душе, видимо, Бог знает столько всего накопилось, и он просто шел в разнос:

- Ты чей хлеб жрешь, депутат? Наш хлеб! А кого защищаешь? Чеченских боевиков! Разбираться хочешь? Разбирайся! Объясни все о правах вдовам, тебя сейчас в баню отведут, там ребята убитые лежат! Это они защитники! А ты – мразь! И в здание я тебя не пущу!

Во всем облике, горячечных жестах и восклицаниях полковника милиции видно было откровенное презрение к депутату Ковалеву. Этот милицейский полковник воплощал глухую ненависть офицеров к шумливым, красиво говорящим на языке не ощутимых в реальной жизни категорий депутатам и другим публичным деятелям.

В самый разгар скандала к площадке у входа в здание администрации появились несколько машин. Из них вышли Куликов, братья Басаева и сопровождавшие их офицеры. По распоряжению командующего мы спешно выехали на военный аэродром. Там, улучив момент, я спросил у сопровождавшего нас полковника МВД:

- Скажите, договорились о чем-то братья с Шамилем?

- Договорились, – нехотя и с явной досадой ответил полковник, – Шамиль семьдесят человек самых слабых и больных выпустит, а так улыбается и говорит, что темы переговоров больше нет, он уже с Черномырдиным обо всем договорился. Какой позор!

О чем таком договорился уже Шамиль Басаев с главой правительства и почему это позор, я уточнить и не успел.

Наши вертолеты приземлились в Ханкале, ориентируясь на разожженные на полевом аэродроме костры. Мы прощались с братьями Басаева при свете этих костров, и по лицам боевиков было заметно, что они рады благополучному возвращению из Буденновска. Их ждал джип ОБСЕ. Моим новым знакомым предстоял еще путь до условленного места, где их передадут Масхадову. Это место известно только Куликову и Масхадову, чтобы избежать провокаций и неожиданных сюрпризов.

Ширвани говорит мне:

- До свидания, может быть, увидимся!

- Может быть, – отвечаю я. И невольно думаю: «А как? Через прицел?»