ВИКТОР ВЕРЖБИЦКИЙ О МИХАЛКОВЕ, ПОРЕЧЕНКОВЕ И ВОЙНЕ



Еще до роли князя Тьмы Завулона в «Ночном» и «Дневном» дозорах за народным артистом Узбекистана и Украины Виктором Вержбицким закрепилась слава кинозлодея. Бандит Комов из сериала «Волчица», князь Лукан – «Турецкий Гамбит», император Всея Руси в «Бедной Насте». Его экранные персонажи жестоки, беспринципны, идут к поставленной цели «по головам и трупам». И вот перед нами другой Вержбицкий – уже не в кино, а в жизни. Серьезный, рассудительный, спокойный. Сказывается многолетняя привычка оставлять эмоции сцене и кинокамере, а не проявлять их перед посторонней аудиторией.



- Виктор Александрович, фильм Никиты Михалкова «12», где вы сыграли одну из главных ролей, номинирован на «Оскара». Ваше мнение, получим ли мы престижную американскую премию?

- Зачем делать какие-то прогнозы? Давайте подождем февраля, когда станет известно решение американского жюри. Я со своей стороны, никого не агитируя «за» или «против» этой картины, могу сказать одно: мы работали профессионально. Это большая редкость в нашем кино. Каждый артист имел возможность проявить в роли свою личность.

Играл и думал: что бы делал я, если бы в реальной жизни находился в такой ситуации? Как бы себя повел? Какое решение принял? Напомню, история картины складывается вокруг судьбы чеченского мальчика, убившего своего отца. Мальчишку судят двенадцать присяжных заседателей.

- Молодые артисты очень боятся Никиту Михалкова, о его крутом нраве ходят легенды. Признайтесь, вы, маститый актер, боялись?

- Боятся те, кто не уверен в своей профессии. Когда работаешь, ты думаешь о том, будешь ли убедителен в своей роли – а не о собственном страхе. Бояться нужно не режиссера, а непрофессионализма.

- Никита Сергеевич кричал на съемочной площадке?

- Если я скажу, что кричал и повышал голос, вы, возможно, напишете: «Михалков терроризировал артистов». Это неправда. Но режиссер действительно повышал голос. Этим он проявлял свои эмоции, демонстрировал свое личное отношение к материалу. Потому что тема, которую мы поднимали, никого не может оставить равнодушной. Она – вопрос совести. И Михалков кричал, был эмоционален. Но не как тиран, а по-человечески. Он волновался и переживал.



«Зло – в равнодушии»



- Ваше личное отношение к чеченской войне изменилось после съемок?

- Люди устали от темы Чечни. Мне об этом говорили зрители. Мол, не хватит ли об одном и том же? Столько картин об этой войне снято… Но, мне кажется, «военная» ситуация никого не может оставить равнодушным. «Да, эта история не касается лично меня. Но она касается моей страны». Надо просто найти в себе некую меру ответственности.

У меня лично изменилось отношение к самому себе. Вот люди, наши экранные герои, сидят облаченные в мантии. Каждый понимает, какую ответственность он на себя берет: он судит. А на самом деле, судить может только Бог!

- Вы часто думаете на вечные темы?

- Во время работы над этим фильмом не думал совсем. Старался быть собой.

- Спрошу иначе: что для вас добро, а что зло?

- Добро – это когда ты прислушиваешься к биению своего сердца. Поступаешь так, как велит некий внутренний голос. Зло – когда ты равнодушен. Ты вроде бы живой, а душа молчит, не отзывается…

- Что может вывести вас из себя?

- Я не злюсь вообще. У меня незлобивый характер. Из себя меня может вывести глупость. Но, опять же, я не рассержусь, а обижусь, расстроюсь и замкнусь. Активно проявлять злобу не буду.

- Назойливые поклонники вас раздражают?

- У меня были ситуации, когда совершенно незнакомые люди бросались на шею. Некоторые высказывали какие-то нелестные слова в мой адрес. Зритель ведь судит об артисте по тому образу, что видит на экране. А я чаще всего играю злодеев. Было очень неприятно, когда после «Дозоров» мне в спину кричали: «Смотри, князь Тьмы пошел!». На моем доме появилась крупная надпись: «Здесь живет Завулон». Когда кто-то – я сейчас говорю о назойливых фанатах – уважает другого больше, чем себя, это… неправильно. Однако я не презираю, а сочувствую.

- Какой же вы спокойный! Совсем не злой! Ну а хотя бы вредные привычки у вас есть?

- Никогда не рассказываю о личной жизни. Можно ли это назвать вредной привычкой? Вряд ли. Скорее, просто попытка защитить себя и свою семью от «законной публичности» моей профессии. Действительно вредная привычка есть – я курю. Еще, опять-таки в силу загруженности на работе, очень мало что делаю по дому. Это лень. Мне бы улечься, поваляться, почитать, посмотреть телевизор. Как мужчина-хозяин в доме я не слишком активен.



Против норм



- Я слышала, вы специально сделали своего персонажа из «Дозоров» хиппи. Чтобы он получился не слишком злым.

- Дело в том, что когда я только начал работать над фильмом, мой персонаж определялся в сценарии так: «доктор Зло». Универсальный тип. Но он не должен быть неким космическим разумом или злобным ангелом! Чтобы его очеловечить, я обязан был придумать ход.

В моем представлении Завулон должен как-либо проявлять свое отношение к происходящему и к другим героям. Отношение – это категория качества, присущая только человеку. На практике получилось так: если рядом с Завулоном находится ведьмочка Алиса (Жанна Фриске), он ведет себя слегка наигранно. Равнодушным он оставаться не может. Потому что мой персонаж мужчина, а Алиса – женщина. Со всеми вытекающими обстоятельствами. Когда Завулон посвящает мальчика Егора в темные силы, в «злые», он долго выжидает, ведь мальчишка в будущем должен занять место Князя Тьмы.

Я стал думать, кем этот человек, Завулон, мог быть в прошлом? И я вспомнил, что при советском строе были диссиденты, или хиппи, то есть люди, не согласные с общепринятой нормой. Если «норму» представляет Гессер (Доброе Начало, в исполнении Владимира Менькова), то активная оппозиция – это я. Завулон просто противник правил, вот и все.

- Но он злой или добрый?

- В эмоциональном проявлении зла нет, это было бы примитивно. Зло присутствует только в его поступках. Если Завулон разрушает здание, в котором находятся живые люди… Наверное, он не очень добрый.

- Вы много путешествуете по России. Любимый город есть?

- Санкт-Петербург. Хотя я родился не на Неве, а в Узбекистане, но у меня ленинградские корни. У меня бабушка и мама из Ленинграда.



«Мне нравится быть на виду»



- Добрую половину прошлого лета вы провели на юге, на съемках нового фильма Михаила Пореченкова «День Д». Как вам режиссер-дебютант?

- Пока ничего сказать не могу: картина еще монтируется. Только после завершения монтажа буду судить о профессионализме Пореченкова. Выйдет фильм, посмотрим, какой он режиссер, какие мы артисты.

- Перед выходом любой картины со своим участием на экраны волнуетесь?

- Нет. Дело сделано, ничего не поправишь. Опять же, бояться надо в процессе работы. Ну, а если что-то не получается, это становится учебой. Актер учится всю жизнь. У каждого свои университеты. Я, наверное, еще на первом курсе.

- Можете представить ситуацию, чтобы вы не стали актером? Какую профессию выбрали бы для себя?

- В любом случае, это была бы публичная профессия. Мне нравится быть на виду.



ПРЯМАЯ РЕЧЬ



«Выбора у меня, кем стать, не существовало. В этом есть прелесть. Мне не приходилось выбирать вуз, ломать голову. Дело в том, что я из категории так называемых театральных детей. Моя бабушка работала костюмером в театре. Мама, участковая медсестра, когда бегала по участку, оставляла меня в театре у бабушки. Поэтому я вырос на сундуках театральной мебели, театральных костюмов.

Вот говорят – запах кулис. Он для меня не эфемерный, а абсолютно конкретный. Это когда лаком покрашена мебель, когда пахнет нафталином, когда клубится театральная пыль. Для меня «запах кулис» не романтическая категория, а бытовая, натуралистическая.

«Отлично помню свой первый выход на сцену. Точнее – невыход, так как мой предполагаемый дебют не состоялся. В театре шел спектакль на военную тему. Для действа нужен был мальчик-пастушонок, который пасет коров, а над ним пролетает немецкий мессер и убивает ребенка.

Что получилось: маленький артист, игравший эту роль, заболел. Попросили меня – через бабушку. Мне было лет шесть-семь. Я жутко испугался и спрятался. Не знаю, как режиссер выкрутился из щекотливой ситуации, но я на сцену не вышел. Сидел то ли в шкафу, то ли под столом и боялся… Таковы первые впечатления о роли и театре – жуткий испуг».