NOVUS ORDO SECLORUM - НОВЫЙ ПОРЯДОК НА ВЕКА

(Надпись на оборотной стороне однодолларового банкнота)

Окончание. Начало

Идея Нового Порядка прошла длительный процесс трансформации, и ее конечным результатом стал социализм. Сегодня многие страны западного мира - Англия, Франция, Швеция, Италия обозначают свое социальное устройство, как социализм. Он вышел на общественную арену в тот период развития экономики, когда частную собственность сменила общественная, коллективная.



Вашингтонская номенклатура

В демократических странах термин “коллективная собственность” не употребляется, так как считается, что все богатства принадлежат конкретным людям, но она существует, как результат труда всего общества в целом, и этот результат принадлежит политической и экономической номенклатуре.

Где проходит водораздел между капитализмом и социализмом? Ленин считал, что социализм «происходит из капитализма, исторически развивается из капитализма, является результатом действия такой общественной силы, которая рождена капитализмом». Если продолжать логику Ленина, социализм есть ничто иное, следующая ступень капитализма.

Социализм, какую бы форму он не принимал, прежде всего отменяет главный постулат традиционной религии, приоритет духа над материей - смысл человеческой жизни прежде всего в удовлетворении материальных потребностей.

«Социализм плоть от плоти капитализма, они стремятся к полной власти над человечеством, и их цель контроль над самыми интимными сферами человеческого духа». Бердяев

Еще до возникновения социализма в европейских странах многие марксисты видели США, как страну, в которой социализм уже начал строиться.

Майкл Харрингтон, основатель партии Демократического Социализма (предшественницы Коммунистической партии США), заявил в 1907 году: «То что принято называть американизмом - это социализм в специфической американской форме».

Об этом же говорил американский социолог Самсон в 1937 году: «Американская идея о том, что каждый может стать капиталистом – это вариант социализма с индивидуалистическим рефреном».

Лев Троцкий, проведя в США два месяца и, уезжая в 1917-ом году из Америки в Россию строить новый мир, писал: «Я покидал Америку с чувством человека, который только одним глазом взглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества».

В период между Первой и Второй Мировой войной почти все страны Европы начали строить социализм, хотя их темпы развития были лимитированы послевоенной разрухой. Россия в 1917, в 1924 году Италия, в 1933 Германия, объявившая о строительстве «Нового Порядка в Тысячелетнем Рейхе», затем Франция, Испания, Болгария, Румыния и другие. Часть стран выбрала путь национал-социализма, войдя в фашистскую коалицию, другая присоединилась к мировому социалистическому Интернационалу.

Немецкая фашистская партия официально называлась “рабочей национал-социалистической”, и имела ту же социальную программу, что и рабочие партии других стран : «Мы требуем чтобы правительство обеспечило граждан работой и гарантировало прожиточный уровень. Рабочие должны участвовать в прибылях крупных предприятий. Нельзя допускать свободы эгоистических интересов индивида. Не общество подчиняется индивиду, а индивид подчиняется интересам общества. Должны быть расширены программы помощи пожилым. Должна быть создана система государственного бесплатного образования для бедняков в университетах. Государство должно усовершенствовать систему народного здравоохранения, взять под свою защиту детей и матерей, запретить детский труд».



Власть машины

Тоталитаризм сегодня ассоциируется с фашизмом и советским коммунизмом - с факельными шествиями, кострами из книг, с Гестапо и СС, КГБ, Гулагом и геноцидом целых народов. Но государственная и экономическая структура фашистской Германии и Советской России, в своей основе, мало чем отличалась от демократических стран. Разница была в представлении о месте человека в системе, – интересы государства важнее интересов индивида, что было частью общественного сознания, частью немецкой и российской культуры, национальных традиций. В демократических странах отдельный человек принадлежал не государству, он принадлежал экономической машине.

Разница была также в методах, демократические страны использовали убеждение, тоталитарные - насилие. Дореволюционная Россия не была тоталитарным государством, но Петербург строился на костях, армия подавляла крестьянские бунты, заводские рабочие жили в казармах. Дореволюционная Россия тем не менее была частью цивилизованного мира. Советская же Россия была исключена из союза цивилизованных стран, прежде всего, за нарушение приличий, открыто объявив, что ценность человека только в том, сколько он производит, и этот вызывающий цинизм и вульгарная откровенность не могли не вызывать осуждения.

Фашисты и коммунисты были слишком нетерпеливы, они пытались построить Новый Порядок в кратчайший срок, использовали самый короткий путь, а самый короткий путь - это путь преступлений, преступлений против собственного народа.

Немецкие философы Адорно и Хоркхеймер, в своем анализе влияния индустриализации на жизнь общества, предполагали, что процесс уничтожения старых общественных норм и традиционной морали был ускорен в экономике фашизма и коммунизма потому, что они открыто использовали насилие.

Лагеря смерти и трудовые лагеря не были отклонением от основных идей индустриального общества, они строились на принципах рационализма, бюрократизации и стандартизации, характерных для любого производства. Концентрационный лагерь довел до своего логического конца идею приоритета экономики над человеческой жизнью.

Пре-индустриальное общество не обладало техническими возможностями для создания концлагерей, но идея концлагеря была, она возникла в 18-ом веке, в эпоху Просвещения. «Только те, кто работает и полезен для общества, должны жить, остальных следует уничтожить», - писал один из просветителей, Сен-Симон.

18-ый век подготовил теоретическую базу для перехода к Новому Порядку, век 19-ый начал создавать техническую базу, к началу ХХ веке она была построена, что сделало возможным воплотить идеи в жизнь.

Тоталитарные страны использовали государственное насилие для того чтобы построить мощную военную экономику, и создали ее в короткий срок. Но в мирное время, в мирной экономике, государственное насилие не продуктивно. Германия и Россия уничтожали огромные ресурсы рабочей силы и тратили огромные средства на репрессивный аппарат.

Демократия же использует форму делового договора, в котором население получает ощутимую компенсацию за подчинение интересам экономики. Поэтому массы отказались от старых представлений о целях человеческой жизни и приняли свою роль, как винтиков экономической машины, добровольно, по контракту.

Преимущества капитализма очевидны. Но если говорить о человечности, то все общественные системы ХХ века были бесчеловечны, превращая общество в механизм, а человека в ее винтик.

Американская Великая Депрессия 20-ых годов продемонстрировала бесчеловечный механизм системы, уничтожающей огромные объемы продовольствия, чтобы не снижать рыночные цены, в то время как население голодало. После поражения Германии в 1945 году, всему миру стали очевидны эксцессы системы, уничтожающей миллионы в лагерях смерти и в трудовых лагерях. В России, после смерти Сталина стала очевидна цена, которую заплатила страна за мощь советской экономики и военную победу.

Человеческие жизни, перемолотые в процессе огромного, скоростного роста индустриальной экономики, особенно в условиях войны, были неисчислимы. Но своей цели - расширения объема производства, экономика достигла. Можно говорить о оправданности или неоправданности жертв, о морали, человечности, но к экономике эти понятия неприложимы.

После II Мировой войны экономика из индустриальной фазы перешла в фазу постиндустриальную, технологическую. В технологическом обществе образование приобрело особую ценность, и “человеческие ресурсы”, т.е. человеческий материал, стал не менее ценным ресурсом, чем ресурсы физические. На этом новом витке экономического развития Запад начал строительство “капитализма с человеческим лицом”, а Россия “социализма с человеческим лицом”

Американский политолог Гэлбрайт назвал этот процесс конвергенцией, сближением двух, внешне противоречащих друг другу, систем.

Для философов Франкфурской школы, Фромма, Адорно, Маркузе, видевших процесс создания тоталитарного фашистского режима в Германии, и бежавших от него в США, специфика американской жизни не помешала увидеть в стране самой передовой демократии знакомые им черты тоталитаризма.

Советские диссиденты, Солженицын и Александр Зиновьев, оказавшись на Западе, предполагали найти здесь истинную демократию, а нашли то же, с чем боролись в Советском Союзе, только в других, более изощренных и более цивилизованных формах.

Папа Римский, Иоанн-Павел II, бывший польский прелат, посвятивший большую часть своей жизни борьбе с советским вариантом социализма, в своей энциклике 1998 года, отметил, что сегодняшний капитализм превратился в улучшенную версию коммунизма.

Ханна Арендт, в своей книге «Истоки тоталитаризма», говорила, что, для среднего человека, тоталитаризм стал настолько повседневен и привычен, что он уже не обращает на это внимания.



Гестапо XXI века

Среднему человеку привито определенное видение тоталитаризма – костры горящих книг, дымящиеся трубы лагерей смерти, марширующие колонны, контроль масс методами Гестапо и КГБ, но это грубые, варварские формы тоталитаризма, показавшие свою несостоятельность.

Для создания системы тотального контроля технологическая цивилизация предоставила огромный набор средств которые реализуют всестороннюю регламентацию форм общественной жизни, заменяя многообразие социальных связей теми немногими, что имеют чисто функциональный характер. Манипулируя индивидуальным интересом, система создает общественный консенсус, тотальную поддержку, и насилие перестает быть необходимостью.

Современные методы создания Нового Порядка никак не ассоциируется с тем что происходило в фашисткой Германии и Советском Союзе. Считается что идеология фашизма, коммунизма и идеология современного либерализма - антиподы.

Либералы традиционно занимали антифашистские позиции, они были на передовой линии борьбы с тоталитарными режимами, но идея бесконечного развития экономики, на которой стоит либерализм, превращает личность в безликую часть массы, экономика стандартизирует все стороны жизни общества контроль становится более тотальным, нежели во всех его предшествующих, насильственных формах.

Марксизм объявлял, что общество живет по незыблемым историческим законам, сводя всю сложность общественного развития к борьбе классов. Экономический либерализм говорит о существовании других законов, законов свободного рынка, в котором нет борьбы классов, а есть только борьба между индивидами.

Лицензия на знание истины - законов истории привела советскую систему, с ее “научным коммунизмом”, к полному краху. Сегодня место коммунистической идеологии с ее “научностью”, занимает не менее “научная” идеология свободного рынка. Счастье придет к человечеству в результате подчинения общества требованиям рынка.

А рынок сможет до конца использовать весь свой гигантский потенциал, создав стандартный ценник на все формы человеческих отношений. На рынок должно быть выставлено все - любовь и ненависть, уважение и презрение, идеалы и убеждения. Все должно продаваться и покупаться.

Простота и удобства этой системы очевидна, экономический подход ко всем проблемам упрощает сложность и запутанность человеческой жизни, он вводит в рамки стандарта условия жизни, все формы отношений, поведение, мышление, культуру.

«Полная унификация жизни, как асфальтовый каток, выравнивает, уплощает ландшафт общества и ведет нас к тоталитаризму», - отмечал в 1957 году Бернард Розенберг, автор книги «Массовая культура».

Точкой отсчета в появлении тоталитарных форм считается появление фашизма. Но тенденции к его появлению были заложены уже в первый период создания материалистической или индустриальной цивилизации, во времена Токвиля, о котором газета Washington Post писала в апреле 2007 года: «Алексис Токвиль выдающаяся фигура политической мысли 19-го столетия, наравне с Карлом Марксом и Джоном Стюартом Миллем, и гораздо более прозорливым чем любой из них. Более чем кто-либо в Европе его времени он видел куда движется история».

Алекс Токвиль, 1836 год: «Я думаю, что сила средств контроля над обществом, которым обладает демократия, не сравнимы ни с чем, что существовало в прошлом. Я боюсь, что в будущем общество создаст унифицированные институты, одинаковые для всех мечты и желания, стандартные манеры поведения... Там не будет жажды новых идей, и человек бессмысленно истратит свою энергию на достижение какой-либо чепухи. Внешнее движение будет происходить постоянно, но человечество остановится в процессе своего истинного развития».



Автор - выпускник Колумбийского университета, M.A in Cross-Cultural Understanding, M. E. in Information Processing. Руководил различными программами культурной адаптации русских иммигрантов в США в течении десяти лет. Проводит экскурсии по США и Канаде в течении 15 лет, написал несколько путеводителей по США и Канаде. Сейчас он готовит новую книгу – об американской мифологии.