Ясен Николаевич Засурский – загадочный человек. Из-под его крыла вышла, кажется, вся сегодняшняя журналистика, но несколько поколений журналистов напрасно пытаются его разгадать. И это люди, которым самой судьбой предписано исследовать и расследовать! Как-то не укладывается в наши представления личность президента журфака с ее ренессансным масштабом. Не помещается в них вместе со всеми пластами культуры, которые содержит в себе этот человек, со всеми чемоданами интеллекта. Так же загадочен и блог Засурского, а такой, к счастью, есть. И Ясен Николаевич периодически к нему обращается. Его медитативные посты вроде бы совсем простые и не имеют совершенно претензий ни на философичность, ни на публицистичность. А пойди, разберись! Можно только предполагать. Ренессанс – он все-таки в прошлом, а Засурский – человек завтрашнего дня. Может, так?

Вот и в блоге Zassoursky.ru слова переливаются из ренессансных мехов в прозрачный контейнер завтрашней гражданской журналистики. Рекомендовано к прочтению все, а ниже - образец.





Николай Сторожев



Папа был третьим ребенком от третьей жены, а всего у его отца было 9 или 12 человек детей. Поэтому мой папа очень своим отцом возмущался в детстве, поскольку он и маму оставил. Дом, в котором они жили, сейчас цел. Там живет мой двоюродный брат, сын папиного брата. Я его не видел, он приезжал, по-моему, до войны. И там, в Пензе, мама его завела корову и продавала молоко. На эти деньги она содержала семью. У бабушки было четверо детей. Она была третьей женой. А кроме отца у нее было три сестры. А у бабушки по маминой линии, которая меня воспитывала, было больше детей. У нее была мама, тетя Тоня, тетя Маруся, дядя Сережа, дядя Федя и дядя Ваня. То есть у меня было три дяди и две тети. Один еще мальчик умер в младенчестве, звали его Валентином. Его очень любила бабушка, и называла потом всех Валей, и меня в том числе. Он был первым сыном, и бабушка всегда о нем помнила.



Папа учился, они жили достаточно бедно. Но он поступил в Реальное училище. И окончив его, поступил в Политехнический институт в Харькове на железнодорожный факультет. И на инженера он учиться собирался, это в моде было быть инженером. Был замечательный писатель Гарин-Михайловский, который написал трилогию «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры». Это считался нормальный путь для интеллигентного человека в России: сначала гимназию окончить, потом институт и потом стать инженером. Но инженером он не стал, потому что его в 16-м году призвали в армию. И он служил в армии, но до этого, он учился в реальном училище – гимназии, где больше отводилось математике и физике – техническим предметам. Он рассказывал, как учили их там немецкому языку. У них немец преподавал язык немецкий, он по-русски говорил плохо. И над ним всячески издевались за плохой русский язык. Он всякие такие глупости мог говорить: «Волк сел на жоп». И папа немецкий язык учил в этом же училище. Потом его призвали в армию. И до этого призыва он еще в школе занимался тем, что писал стихи, печатал их в гимназической газете и подписывал фамилией Засурский. А его фамилия по отцу была Сторожев. И эту фамилию он носил до 27-го года. Но это уже другая история.



Он стал служить в армии, был прапорщиком. Но прежде, чем стать прапорщиком, прошел школу прапорщиков в Томске. Я был в том месте, где он учился, там сейчас помещается Военная медицинская академия. Я был и там, где он учился, в Харькове. Есть такое место, где Держпрома помещался, их наркомат промышленности украинский. Потому что Харьков был какое-то время столицей Украины. Папа там учился. И вот, около этого Держпрома, он был построен уже после революции, был Политехнический институт. А в школе он тоже писал стихи, подписывался псевдонимом Засурский, потому что жил он за Сурой. И отсюда происходит моя фамилия. До революции папа был на фронте, он воевал, все было в порядке. Но у него была одна трудность: плохое зрение. Он носил очки. И жаловался, что в лунное время он ошибался зрительно, когда был на фронте. И вот он учился, окончил на все «12», «12» была высшая оценка. И его отправили в сибирский полк за хорошую учебу, ну, вот, прапорщиком поехал воевать с немцами. Началась революция, и его избрали командиром роты, по-моему. И после этого он участвовал во всех движениях этих. Но это особая история.



Он заинтересовался во время революции анархизмом. И теперь передаются через поколения анархисты. Он был очень большой анархист. Он читал Кропоткина, Бакунина. И потом говорил, что долго изживал из себя эти идеи анархистские. Тем не менее, он читал. И когда вступил в Красную армию с этой ротой, был ранен под городом Обоянь около Курска. Во время Великой отечественной там тоже шли жесткие бои. И вот они добыли легкое ранение. И я всегда любил смотреть место, где прошла пуля. Оно зарубцевалось. Он не любил рассказывать о войне. Причем, он однажды на меня накричал, когда я спросил, убил ли он кого на войне.



О происхождении моего папы я могу рассказать отдельно. Его родословная известна до 17-18 века, все его предки были мещане. И были очень разные. Один из них выбился в купцы, Сторожев. Мне дали список всех Сторожевых, там было 300 человек. К некоторым я ездил в гости. В Красной армии он воевал и каким-то образом оказался в интернациональной бригаде. Затем вернулся в Пензу, он плохо себя чувствовал. И там был комендантом даже, так рассказывают. Я архивы пензенские не смотрел, не знаю, что там было. Он рассказывал, как там были китайцы. Они работали в комендатуре, охраняли. И они пришли к нему один раз в одних подштанниках – все проиграли в карты. Китайцы были очень большими любителями прожигать жизнь. А дальнейшая его судьба сложная, потому что он был призван снова. И с интербригадой прошел на юг, эта интербригада их наступала. И вот тогда он до Батуми доехал. А потом уже из Батуми он перешел то ли в ЧК, я не знаю. Когда он в ЧК перешел, он на какой-то лодке переплывал в Крым. Но он и раньше был в Крыму и участвовал в боях против Врангеля. И деятельность в ЧК в Крыму, у него была полна скандалов с другими чекистами, которые не были с ним согласны по некоторым вопросам. И в основном это касалось священников. Там были латыши среди командования вот этого ЧК местного, и они любили попов расстреливать. И папа не мог с этим согласиться, и они спорили, ругались. И он говорил, что прямо часто дело доходило до оружия. «Я тебя пришью!» «Я тебя пришью!» Он этих попов защищал, мой папочка. Ведь у него еще две сестры были, и они были замужем за псаломщиками. Псаломщики – небольшие люди в церкви. Они носят что-то там, когда псалмы поют. Но, тем не менее, они были люди грамотные. А сестры были учительницами все. Они кончили гимназию и преподавали в школе. Вот он служил у них там, в Крыму, а потом он переехал в Харьков, и в Харькове он служил в ЧК, был, как он говорил, следователем по особо важным делам. Он говорит, что в тюрьмах тогда писали «Верьте сторожу», не знаю, что это означает. И он там занимался всякими делами. Сначала работал во внешней разведке, поэтому он ездил иногда в Польшу и в Румынию. Они должны были вести там работу. Ну, а в Харькове он был следователем, и он допрашивал и вел следствие. И там у него произошел конфликт с начальником украинского ЧК, по-моему, его фамилия была Балицкий. За нарушение какого-то устава дисциплинарного он как следователь имел право отправить его на гауптвахту, и он его отправил на гауптвахту, начальника. И это ему дорого стоило. Когда он пришел на работу после этого, с ним все боялись здороваться. Он очень истощил тогда свою нервную систему, и обратился за помощью к сестре Дзержинского, она ему помогла. И такой Манцев был заместитель председателя ЧК, и они его тогда отозвали из Украины в Москву для того, чтобы отправить его на работу за границу. За границу он ехать под своей фамилией тогда не мог, потому что он и так боролся с польскими и румынскими шпионами и с нашими белогвардейцами. И, соответственно, он отправился в Алма-Ату, где его переквалифицировали опять в техника, который должен был заниматься устройством швейных шерстобитных машин, шерсть прочесывать. А там выращивали сосну, шишки которой были очень жесткими, жестче металла. Вот он и занимался их выращиванием, ему дали фамилию другую Засурский. И с тех пор он был Засурский, хотя фактическая фамилия у него была Сторожев. И там как техник он изучал Алма-Ату. Алма-Ата была совсем другим городом. Там справляли нужду люди прямо на улице. Отворачивались спиной к дороге, садились и справляли нужду. Это было году в 24-25-м. А в 23-м он работал в ЧК и ездил в Германию. Говорил, что готовились к немецкой революции. И его туда отправили, чтобы в случае уличных боев, он мог там участвовать. Кстати, в Харькове папа был избран даже депутатом Харьковского горсовета. Очень нервная была работа, насколько я понимаю. Истощен он был. Но потом поехал в Польшу, и там они уже с моей мамой познакомились.