Пиар на костях – традиция реформаторов

Цель ВТО – обеспечение максимально свободной конкуренции в международной торговле. В условиях глобализации, и так превращающей конкуренцию из средства стимулирования и оздоровления слабых в орудие их уничтожения, это стремление подрывает конкурентоспособность большинства относительно слабых стран. Создание свободной конкуренции, то есть равных условий для наиболее и наименее развитых стран, объективно означает подавление последних в конкурентной борьбе. При этом они лишаются не просто возможных доходов, но и самой возможности развития.


Экономический смысл присоединения к ВТО – прорыв на внешние рынки высокотехнологичной продукции (ее рынки регулируются наиболее жестко) гражданского назначения (торговлю оружием ВТО принципиально не регулирует). Понятно, что к России это просто не имеет отношения – наши высокотехнологичные производства в той степени, в которой они существовали вне ВПК, были почти полностью "зачищены" в ходе либеральных реформ.

Несмотря на это уже в 2001 году скорейшее присоединение к ВТО внезапно стало идеей фикс либеральных фундаменталистов.

Потребность быстро "предъявить результаты" после провала рассчитанной на 10 лет стратегии Грефа (благодаря ее разработке в конце 1999 – начале 2000 года он стал известным человеком и министром, однако в силу крайней либеральности и неграмотности программы правительство так и не приняло ее официально, ограничившись протокольным одобрением, и то с большим опозданием – лишь в августе 2000 года) толкало на лихорадочные поиски сфер, которые можно было бы в сжатые сроки "отреформировать". Отсутствие у реформаторов представлений о потребностях и закономерностях развития России лишь усугубляло их безответственность и безграмотность.

Присоединение к ВТО казалось им одной из самых привлекательных целей по следующим основным причинам:

имея отдаленное представление о сути ВТО, они недооценивали сложность задач по присоединению к ней, считая ее очередным "международным договором о благих намерениях", переговоры по которой можно быстро и триумфально завершить; либеральные фундаменталисты рассматривали присоединение к ВТО как удачную возможность улучшить свою репутацию на Западе; в краткосрочном плане присоединение России к ВТО не вызвало бы, в отличие от остальных либеральных реформ, социально-политического напряжения, так как переговорный процесс и первое время после присоединения не ухудшали бы положения граждан, а их возможности разобраться в сути дела были заведомо недостаточными; проведение переговоров предусматривало длительное пребывание в одном из самых фешенебельных городов мира – Женеве, а также общение с близкими по идеологии международными чиновниками и чиновниками иных государств.

Аргументы в пользу "броска в ВТО" носят в основном идеологический характер не только из-за общего уровня компетентности либеральных фундаменталистов, но и их кадровой политики. Так, ключевой фигурой переговоров был и остается М. Медведков, до своего назначения руководивший неправительственной организацией, занятой как раз лоббированием присоединения России к ВТО.

Таким образом, речь изначально не шла об интересах России, как таковых; либеральные фундаменталисты с самого начала воспринимали присоединение к ВТО как абсолютное, самоценное благо. Навязывая стране присоединение к ВТО в качестве категорического императива, они до сих пор ссылаются на все, что можно, вплоть до Политбюро ЦК КПСС, которое в 1979 году собралось вступать в предшественника ВТО – ГАТТ (о компетентности других решений Политбюро последних лет Брежнева – в частности, в том же 1979 году было принято решение о вступлении в Афганистан – реформаторы почему-то стыдливо умалчивают).

О восприятии реформаторами переговоров о присоединении России к ВТО в первую очередь с точки зрения саморекламы свидетельствует постоянное прямое указание на сроки этого присоединения: конец 2001, декабрь 2003, конец 2005, осень 2006, 2007 гг. Это ограничивало свободу маневра наших переговорщиков и мешало достигать приемлемых условий.

С точки зрения достижения прокламируемой цели присоединения к ВТО такая политика вредна. Но при рассмотрении в качестве главной цели поддержания имиджа реформаторов она наиболее эффективна.



Подрыв экономики России

Экономические аргументы сторонников "прыжка в ВТО" в основном сводятся к тому, что он позволит России снизить потери экспортеров от антидемпинговых преследований, вписать ряд предприятий в мировые технологические цепочки и улучшить защиту интеллектуальной собственности.

Проще всего обстоят дела с защитой интеллектуальной собственности: пока российское патентное дело остается на пещерном уровне, действенная государственная защита российской интеллектуальной собственности за рубежом невозможна в принципе, и вступление в ВТО ничего не изменит.

Реально оно лишь усилит защиту иностранной интеллектуальной собственности в России, то есть повысит расходы на продукцию глобальных монополистов типа "Майкрософт", навязываемых по монопольно завышенным ценам.

Чтобы присоединение к ВТО не нанесло России вред в этой сфере, сначала надо обуздать транснациональных монополистов, непосредственно виновных в появлении массовой "контрафактной" продукции.

О реальных новых возможностях встраивания российских предприятий в транснациональные технологические цепочки вообще не известно ничего конкретного. Не вдаваясь в дискуссии о том, выгодно ли это России (производства будут загружены, но в стране будет оставаться только зарплата и незначительная часть налогов, а прибыль будет уходить за границу), отметим: современные транснациональные корпорации обеспечивают свои интересы и без ВТО.

Те сотни российских предприятий, технологический уровень и профиль которых соответствуют их потребностям, так или иначе уже включены в их состав либо в их технологические цепочки.

Присоединение России к ВТО не изменит ни потребности глобальных корпораций, ни число соответствующих их требованиям российских предприятий.

Таким образом, основным содержательным аргументом в пользу "прыжка в ВТО" являются антидемпинговые расследования, потери от которых оценивались либеральными фундаменталистами в 2000 году в 2,1 млрд. долл. – чуть более 2% от экспорта.

В 2006 году, говоря в одной из солидных закрытых аудиторий о потерях от неприсоединения к ВТО, которые якобы растут с каждым годом, Греф назвал почти ту же самую величину – при том, что экспорт в 2005 году вырос почти в 2,5 раза.

В случае присоединения России к ВТО вместо антидемпинговых расследований против нее будут применяться компенсационные меры, потери от которых будут примерно такими же. Так, ограничение импорта стали в США ударило по 20 странам, из которых только Россия не была членом ВТО.

Либеральные фундаменталисты подчеркивают, что вступление в ВТО позволит создать новый рычаг преобразования государства.

Но оно не только должно, но и может повышать свою эффективность без внешнего давления, которое может привести к последовательному проведению социально-экономической политики в интересах не России, но ее конкурентов (как это было, как минимум, в 1995–1998 годах).

С макроэкономической точки зрения присоединение России к ВТО – совершенно непростительная роскошь. В страну с относительно неблагоприятным инвестиционным климатом инвестиции в массовом порядке приходят, только если в нее не могут прийти товары. Широко рекламируемые исключения вроде Болгарии, у которой с инвестиционным климатом и до присоединения к ВТО все было в целом в порядке (и инвестиции в которую пришли из-за ее присоединения не к ВТО, а к ЕС), на деле лишь подтверждают правило.

Для стран, инвестиционный климат у которых, как у России, гарантированно хуже инвестиционного климата развитых стран, существует простая и жесткая дилемма "либо товары, либо инвестиции". Мы своими глазами на протяжении всей экономической реформы видим, что российский автомобильный рынок проще осваивать, инвестируя в строительство заводов в Узбекистане, Чехии и Германии, рынок мобильной связи – в предприятия Эстонии, бытовой электроники – в предприятия Юго-Восточной Азии, рынки качественной сантехники и обуви – в предприятия Европы, текстиля – в предприятия Турции и Китая. Исключения локальны и, как и в случае с Болгарией, лишь подтверждают общее правило. Так, стимулирование Грефом и компанией "отверточной сборки" убивает российскую промышленность комплектующих.

В целом присоединение к ВТО распахивает внутренний рынок именно для товаров, закрывая его для инвестиций.

Сегодняшняя открытость российского рынка вызвана беспрецедентно благоприятной внешней конъюнктурой. Неизбежное (если не по внешним, то по внутренним причинам) ухудшение экономической конъюнктуры сделает привычную за последние годы открытость непосильной и потребует умеренных протекционистских мер. Это общий для всех непреложный экономический закон.

Однако, вступив в ВТО, мы сами лишим себя права применять эти меры, сами лишим себя права защитить свой рынок именно тогда, когда нам это понадобится!

Всякое снятие ограничений для свободной конкуренции идет на пользу более сильному ее участнику и наносит удар по более слабым. Переживающая национальную катастрофу, по-прежнему деиндустриализирующаяся Россия с ее не столько вымирающим, сколько дебилизирующимся населением и неадекватным управлением является исключительно слабым участником международной конкуренции. Желание снять барьеры для нее, не проводя модернизацию, превращает нашу экономику в трехлетнего ребенка, вылезающего на ринг против Майка Тайсона. "Прыжок в ВТО" служит исключительно интересам наших стратегических конкурентов – транснациональных корпораций, стремящихся навсегда обеспечить себе свободный доступ на емкий внутренний рынок России.

Либеральные же фундаменталисты, как обычно, истово обслуживающие интересы наиболее сильного бизнеса – в данном случае транснациональных корпораций, "взломавших" рынки России и намеренных увековечить это положение, – проводят по вопросу присоединения к ВТО враждебную нашей экономике и разрушительную для нее политику.



Фиктивнодемонстративное государство

Существенно, что государство совершенно не приспособлено к достаточно жестким требованиям ВТО.

Захватившие экономическую власть либеральные фундаменталисты привычно рассматривают государство не как структурообразующий элемент рынка, но как его непримиримую противоположность. Поэтому они в принципе не видят и не хотят видеть ситуаций, когда единственным инструментом обеспечения экономической свободы является госрегулирование.

В результате последнее действительно существует преимущественно как способ зарабатывания денег коррумпированным чиновничеством, а не как инструмент проведения нужной стране политики. Именно поэтому в России оно носит фиктивно-демонстративный характер: избыточно там, где без него можно обойтись (например, в сфере выдачи всевозможных разрешений), и недостаточно – где необходимо (например, процесс присоединения к ВТО стал замечательным поводом для уничтожения по требованию олигархов мешавшей им, при всей своей слабости, системы стандартизации).

Россия почти не применяет таких повсеместно распространенных инструментов защиты рынка, как нетарифные ограничения торговли товарами. Экономические "гуру" либералов заявляют, что низкий курс рубля защищает рынок надежнее любых осознанно применяемых инструментов – хотя реальный курс рубля вернулся на преддефолтный уровень. В результате прирост потребления вновь, как перед дефолтом 1998 года, на 70-80% покрывается за счет наращивания импорта. Из-за незащищенности национальных рынков даже рост внутреннего спроса, вызванный исключительно благоприятной внешней конъюнктурой, перестает стимулировать российских производителей и становится фактором прогресса и обогащения наших стратегических конкурентов.

В этих условиях вступление в ВТО не просто лишит Россию общепринятых и необходимых, цивилизованных инструментов защиты рынков. Наша страна окажется в положении, когда любое ухудшение конъюнктуры (причем не только по внешним, но и, возможно, по внутренним причинам) вынудит ее ради сохранения экономики идти на нецивилизованные меры и по сути дела на собственную варваризацию.

Выбор будет невелик: либо со скандалом выходить из ВТО, чтобы поддержать свою конкурентоспособность, либо идти на новую разрушительную девальвацию (или новое качественное усиление коррупции, которая также является барьером доступа на рынок).

Присоединение к ВТО требует от страны наличия не только цивилизованного регулирования внешней торговли, но и значительной подготовительной работы, которая практически не велась. Главное – провал в сфере подготовки специалистов. Ведь ВТО – изощренный свод правил по ведению международных торговых споров. Для защиты своих интересов ее членам нужны целые армии высококвалифицированных юристов и экспертов. Да и национальный бизнес должен быть организован строго определенным образом; так, к рассмотрению принимаются, как правило, обращения отраслевых ассоциаций, на долю которых приходится не менее 40% производства соответствующих товаров.

На государственном уровне ничего этого в России даже не начали готовить. Оголтелая рекламно-пропагандистская кампания, которую вели либеральные фундаменталисты, заняла все их силы и время; "пар ушел в свисток".

В ходе переговоров о присоединении к ВТО каждая страна согласует график приведения своего внешнеторгового режима в соответствие с жесткими правилами этой организации. Чтобы продлить этот переходный период и сделать процесс присоединения максимально комфортным, большинство стран перед его началом старается максимально ужесточать защиту рынков.

Россия же поступила строго наоборот: средневзвешенный импортный тариф как раз накануне начала "прыжка в ВТО" был снижен почти вдвое – с 16% в 1999 году до 10%. Если Россия присоединится к ВТО в сегодняшних условиях, она уже никогда не сможет повысить общий уровень импортных тарифов (повышая их на одну группу товаров, придется снижать на другую, оставляя без защиты новые сектора рынка), даже если ухудшение конъюнктуры создаст необходимость этого.

Преградой на пути в ВТО стало и полное отсутствие у Грефа и его компании представления об отраслевых приоритетах. Само понятие "промышленной политики" не используется в программных документах правительства, а длительное время и вовсе считалось ругательством.

Между тем отсутствие приоритетов делает осмысленные переговоры с членами ВТО попросту невозможными. Ведь, не имея четких приоритетов, никто не знает, какие отрасли будут развивать, а какие нет и, соответственно, какие отрасли нужны и их надо защищать, а какими можно пожертвовать.

При этом многие слабые, но необходимые отрасли не могут сами лоббировать свои интересы.

Поэтому не удастся реализовать регулирующие возможности тарифа даже в рамках правил ВТО; унификация же таможенных ставок подрывает возможность государства развивать те или иные направления и тем самым проводить осмысленную политику.

Либеральные фундаменталисты, подталкиваемые не только международными лоббистами, но и российскими газовиками, купили согласие Евросоюза на присоединение России к ВТО ценой взятия обязательства повышать внутренние оптовые цены на газ опережающими темпами. К 2009 году цены на него возрастут до 62 долл. за тысячу кубометров, хотя европейцы были согласны на доведение его к 2010 году до значительно более низкого уровня – 49–57 долл..

В условиях по-прежнему полной финансовой непрозрачности "Газпрома" указанное повышение цен не имеет никакого экономического оправдания и представляет собой результат уступок самому грубому давлению.

Страшно не то, что опережающий рост цен на газ (который ускорится с 11% в 2006 до 15% в 2007 и 13% в 2009 годах) поддержит в относительно высокую инфляцию, а то, что эти цены заведомо непосильны для экономики.

При анализе разумности форсированного вступления в ВТО представители России должны исходить из тенденций развития не только нашей собственной страны, но и всего остального мира.

ВТО ориентирована на глобальную интеграцию, а в мире все большее значение приобретает интеграция региональная. Два ее центра – НАФТА (североамериканская зона свободной торговли, объединившая США, Канаду и Мексику) и Евросоюз – в обозримом будущем могут быть дополнены Юго-Восточной Азией.

В этих условиях развитые страны все больше ориентируются на интересы региональной интеграции, зачастую скрыто или даже явно саботируя деятельность и решения ВТО. В целом же попытки дальнейшего снятия торговых барьеров упираются в нежелание развитых стран поступаться коммерческими интересами, с одной стороны, и угрозу разрушения экономик развивающихся стран, с другой.

Попытки качественного прорыва в виде взимания компенсации за экологический и социальный демпинг (то есть за недостаточные расходы на окружающую среду и социальные нужды, трактуемые некоторыми представителями развитых стран как скрытое субсидирование экспорта), предпринятые в 2003 году, означали лишение стран с низкой зарплатой и низкими затратами на экологию (то есть всех развивающихся стран) их едва ли не единственного конкурентного преимущества, позволяющего им выживать, и потому успеха не имеют.

В этих условиях США стремятся как можно быстрее затянуть Россию в ВТО в том числе и для того, чтобы не дать ей войти в экономическую "орбиту" их стратегического конкурента – Евросоюза.

Россия может "вскочить в отцепленный вагон": вступить в ВТО именно тогда, когда развитые страны (в первую очередь Евросоюз, в который направляется более 45% экспорта России и с рынками которого связаны основные надежды на вступление в ВТО) начнут пренебрегать ее правилами, усиливая региональный протекционизм. В итоге мы понесем убытки от открытия перед глобальной конкуренцией, но не приобретем выгод, – нас все равно не пропустят на рынки развитых стран, ибо те начнут "играть уже в другую игру", и открытие российских рынков станет односторонним, а значит – вдвойне разрушительным. Как говорят китайцы, "политика открытых дверей значит, что дверь будет открыта в ту или другую сторону, но никогда в обе одновременно".


Автор - доктор экономических наук, известный российский экономист и политолог

Опубликовано в НВ №13 в октябре 2006 года