Хотим мы того или не хотим, но все «живём в озвученной квартире», где за каждой дверью – не только приёмники, но и неумолкающие устройства, об умопомрачительных возможностях которых ветхий «радиоболельщик» Утёсова и предположить-то не мог. Почти всем нам (если не из телевизора или приёмника, то посредством уже наслушавшихся знакомых) в уши проникает речь корреспондентов, теле- и радиоведущих. Они если и не мелят чепуху, чтобы убить чужое время, то даже дельные вещи вечно излагают на каком-то чудовищном пиджине – предельно обеднённом и перекорёженном языке. Пустопорожние сведения, что переполняют прессу и сеть, приводятся, как будто, в качестве примеров этого новейшего языка. На нём должны говорить люди новой формации – мутно мыслящие, видимо считающие себя бессмертными и при этом страшно озабоченные совершенно бросовыми делами.

Там и сям натыкаемся мы на сообщение о новой искалеченной или изувеченной знаменитости, подвернувшей ногу или расцарапавшей физиономию. Позвольте, увечье – тяжёлое телесное повреждение, с которым придётся век вековать, если не поможет новейшее врачебное вмешательство или чудо. Синяк под глазом увечьем не является. Покалечиться можно и с менее тяжкими последствиями – они могут сойти на нет, но могут и не сойти. Весть о закономерной кончине престарелого человека журналисты называют не скорбной, а трагической, но настоящую трагедию проводят по разряду драм.

Уродливая и бессмысленная репортёрская манера именовать пожарных брандмейстерами превратила это старинное звание прямо-таки в слово-паразит. Брандмейстер («пожарный мастер») – это командир пожарного расчёта, а брандмайор («пожарный голова»), соответственно, – начальник пожарной части. Нарекать всех пожарных брандмейстерами или брандмайорами – такая же бессмыслица, как для красного словца обзывать всех милиционеров околоточными надзирателями или частными приставами.

Псевдостаринный обычай в хвост и в гриву звать Москву белокаменной или первопрестольной есть непосредственное продолжение лжепатриотического русопятства, питаемого иными учителями и массовиками-затейниками с очевидным отрицательным выходом. Пользы от такой каждодневной микродозы «россиянства» не больше, чем от лозунга «Слава КПСС!» Закономерно, что многочисленные шутники уже давно переименовали белокаменную в нерезиновую. Зовите, но знайте меру и место. Не престол, так стол давно в Москве. Где имение, а где вода? Где белокаменная, где бензин?

Есть и нелепости, явно отдающие духом общественного распада. Раньше расстрелом называлась казнь – хоть праведная, хоть неправедная, но всё же исходящая от какого-никакого правосудия. Теперь же мало где можно услышать или прочесть застрелен вместо расстрелян. Глядишь, ещё немного, и какая-нибудь корреспондентка сообщит о расстреле дичи в сезон охоты. По общенациональным каналам рассказывают о свершившейся справедливости – о захоронении павших воинов по православному обряду. Простите, захоронением занимались «гэпэуры» и «энкавэдэшники» – и то, в тайне. По христианскому обряду в таком случае подобает совершить погребение, самое же простое (особенно, если кончина пришла недавно) – похороны.

Естественно, в ответ на эти замечания отыщется немало желающих помянуть шишковщину и тщету противудейства развитию русской речи. Однако все эти «журнализмы» отнюдь не языковая новизна в строгом смысле. Нового в белокаменском пиджине только то, что мерзкие канцеляризмы переходят в расхлябанный жаргон, а жаргонизмы – в новый канцелярит. Это порча языка узкой группой лиц, обладающих невиданными прежде орудиями влияния на умы всей нации. Безграмотные штампы, неправильное и вопиюще неправильное словоупотребление не обогащает язык, ибо не вносит в него нового. Оно обкрадывает нашу речь и наше сознание, уничтожая чёткие смыслы слов.

Ещё терпимо, когда большинство людей не понимает, что иметь место быть – это не старинный литературный оборот, а шутливая тавтология: мол, что-либо сущее не только есть или, по-выспреннему, имеет быть, но вдобавок имеет место. От таких массовых ошибок много не убудет, а сведущему человеку всегда приятно разъяснить несведущим, в чём соль. Однако станет куда хуже, если вовсе потеряется разница между расстрелом и убийством, между похоронами и захоронением. Как уже не раз отмечали наблюдательные сочинители, появление на рубеже 80-90-х путан и киллеров, – это стихийная попытка определённых общественных групп отмыть свои грязные дела с помощью новояза.

Теперь же всяческие торговцы называют свои торговые точки мирами и вселенными, и здесь тоже прорывается захвативший страну ядовитый дух. Оговорочка, как говорится, «по Фрейду». Но говорится тоже неточно – не по Фрейду, а по Бодрийяру. Читали «Общество потребления»? Конечно, людей нечутких всегда было довольно, а неграмотные и малограмотные всегда преобладали над грамотными. Но в равновесном обществе всегда работают защитные механизмы. Так, в архаическом обществе правá, например, циничной брани, как и любого другого цинизма, ограничивались обычаями, в основе коих – суровый рационализм: знай меру, иначе все сгинем. В самое недавнее время грамотная публика в любой европейской стране наверняка ополчилась бы против какой-нибудь «Вселенной удовольствий» или «Мира подарков», во всяком случае – если бы таковые начали превращаться в шаблон. Да, по-английски говорят world в значении уйма, но Вселенную пальцами лавочника трогать не следует, ибо она Божья, как и мiръ Божiй. Мир может быть русским, даже детским (детство ведь – тоже целый универсум со своими материальными надобностями). Но «Мир пылесосов» или «Мир суши» – это уже глупость и дурновкусие, граничащие с безумием и кощунством. За моветоном – целая упадническая философия, и её узаконивает становящееся привычным косноязычие. Этак недалеко до «Вселенной презервативов».

Что с этим делать? Взять метлу и подмести. Составить словарик самых вопиющих нелепостей с переводом на разумный русский язык. Донести этот словарик до редакций новостных и публицистических программ общероссийских теле- и радиоканалов. Найти тех, кто из любви хоть не к Отечеству, а к скандалезному поводу поддержит это начинание. Вряд ли другим в радость будет упрямиться и выставлять себя Митрофанами.