Кирилловичи ждут благословения на царство. Не дождутся

Разговоры о восстановлении монархии не утихают все годы после распада СССР. Формула «Православие, самодержавие, народность» предлагается чуть ли не единственным способом решить многочисленные проблемы – от нищеты большинства народа до коррупции среди чиновников. При этом монархисты стараются не вспоминать о том, что если бы в царской России не было тех же нищеты и коррупции, то и революции могло не произойти.

Сторонники монархии условно делятся на две партии. Так называемых Кирилловичей – тех, кто поддерживает претензии потомков великого князя Кирилла Владимировича Романова, в 1924 году объявившего себя императором российским в изгнании, и традиционалистов, предлагающих собрать Всероссийский Земский Собор и уже на нем, как это было в 1613 году, избрать нового императора.
Последнее время, особенно по достижении совершеннолетия правнуком Кирилла Владимировича Георгием, особую активность проявляют сторонники первой партии. И мы решили разобраться в том, насколько правомерными являются их притязания.


СИСТЕМА ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ в России складывалась на протяжении веков. В Киевской Руси трон передавался старшему в роду, независимо от степени родства (сын, дядя, брат, племянник) с последним князем. В период же от Ивана Калиты до Петра I сложилась традиция передачи власти старшему сыну. И только если такового не было, власть переходила следующему ближайшему к трону родственнику.
Такая система обеспечивала стабильность власти и помогала избежать волнений при ее передаче. Даже Борис Годунов в момент избрания его на царство после угасания прямой ветви Ивана Калиты был ближайшим родственником последнего царя. Если бы не продолжительный голодомор, никакого смутного времени не было бы.
На Земском Соборе 1613 года опять же избирали, исходя из этого принципа. Как отмечал В. О. Ключевский, в Москве можно было избрать любого, но, чтобы избежать волнений в стране, надо было еще доказать права избранника на престол.
Как бы ни уговаривали и ни подкупали (о чем свидетельствует летописец) делегатов Собора Романовы, если бы их кандидат не имел никаких прав, страна бы нового царя не признала. Понимали это и в Москве, а потому избирали одного из ближайших родственников последнего «природного» государя. Ближе всего к царю Федору Иоанновичу стояли его двоюродные (по матери) братья – Федор Иоаннович и Иван Никитич Романовы. Старшим был Федор, но он тогда уже принял монашество и сан ростовского митрополита, а потому следовало избирать рожденного им до монашества сына – Михаила. Речь шла даже не об избрании, а о признании за определенным лицом его прав на престол.
Как отмечал епископ Иоанн Шанхайский, «в актах об избрании на царство Михаила Федоровича устранялась сама мысль о том, что он вступает на престол в силу народного избрания, зато всячески подчеркивалось, что новый царь является Божьим избранником и прямым преемником последнего наследственного государя».
Так в 1613 году были окончательно сформулированы основные принципы русского самодержавия – богоизбранность и безусловность.


ПРИНЦИП ПЕРЕДАЧИ ВЛАСТИ старшему сыну соблюдался вплоть до петровского указа 1722 года. Некоторые историки считают, что на реформирование одного из столпов самодержавия царя подвигла измена старшего сына. Другие – что указ появился благодаря искусной интриге Меншикова, самого желавшего приблизиться как можно ближе к трону. Мол, он внушил царю боязнь за судьбу его реформ, и тот сделал все, чтобы власть не досталась их противникам.
Как бы то ни было, но в соответствии с этим указом император имел уже право передавать трон не по родству, а любому указанному в завещании избраннику. Сам Петр завещания составить не успел, ну, а то, что происходило на протяжении всего XVIII века, хорошо известно. Переворот следовал за переворотом, у Романовых почти не осталось русской крови, а народные восстания в стране происходили чуть ли не ежегодно. При этом все эти восстания возглавлялись кем-либо из случайно выживших «природных» царей.
Пожалуй, наиболее несправедливо поступили с Павлом I. Сторонники его матери не только убили его отца, императора Петра III, но и на долгие десятилетия отстранили его, единственного законного наследника, от власти. Вполне возможно, что он бы так и не стал императором, найдись вовремя завещание Екатерины, по которому власть, минуя сына, переходила к ее внуку Александру.
Поэтому не стоит, наверное, удивляться, что своей первейшей задачей Павел Петрович считал отмену злополучного петровского указа и приведение правил престолонаследия в соответствие с существовавшими до того традициями. Такой акт он составил еще во время правления матери и обнародовал и присягнул на нем в день своего коронования 5 апреля 1797 года.
Законодательство о престолонаследии, составленное Павлом I, с небольшими изменениями просуществовало вплоть до революции 1917 года. И для того чтобы понять, насколько правомерными являются претензии Кирилловичей на престол, остановимся на нем чуть подробнее.


ПРЕЖДЕ ВСЕГО по акту Павла I о престолонаследии, наследником объявлялся старший сын. Если тот умирал бездетным, трон переходил к его брату, его потомству и так далее. По пресечении последнего мужского поколения сыновей наследство оставалось в женском поколении последнего царствующего. Но тут же говорилось, что принадлежность русского императора к какому-либо вероисповедованию, кроме православного невозможна, а значит, дочери или сыновья, в связи с браком православию изменившие, права на престол лишались. Для правильного воспитания наследника родители должны были быть православными уже на момент его рождения.
Вообще вопросам женитьбы членов царского дома Павел уделил едва ли не больше внимания, чем самому порядку наследования. Предусмотрено было буквально все, вплоть до того, что брак считался законным лишь «в случае дозволения царствующего государя». Если же такого дозволения не было, то брак считался морганатическим, а рожденные от него дети теряли всякое право на престол.
Павловский акт не был «спящим», то есть малоиспользуемым законом, он активно применялся. После смерти бездетного Александра I престол по закону должен был перейти к его брату Константину. Но тот, будучи наместником в Польше, женился на отказавшейся переходить в православие католичке. А значит, и его линия, если бы от этого брака были дети, могла пресечься. Понимая это, Константин еще при жизни Александра написал отречение, и престол по праву переходил к следующему брату – Николаю. Другое дело, что Александр до последнего момента надеялся иметь собственных детей, об изменениях в порядке престолонаследия не было объявлено вовремя, и в момент передачи власти произошли волнения. Но закон работал: после подавления восстания декабристов никому и в голову не пришло поставить под сомнение права Николая I на престол.
В 1832 году Закон о престолонаследии и «Учреждение об императорской фамилии» вошли в Свод Законов Российской Империи. В 1889 году было особо подчеркнуто, что «лицо, не причисленное к царской семье, не обладает правами, принадлежащими ее членам, в том числе и правом наследования престола… Все лица, происшедшие от императорской крови в законном, дозволенным царствующим Императором, браке с лицом соответственного по происхождению достоинства, признаются членами Императорского Дома». Вносились и другие незначительные изменения, но в целом, повторим, составленный Павлом I акт просуществовал вплоть до 1917 года. А значит, в соответствии с ним следует рассматривать и права Кирилловичей.


ПОСЛЕ ТОГО КАК Николай II отрекся за себя и за своего сына Алексея (хотя не имел на это права) от престола, императором короткое время считался его младший брат Михаил. Но и он решил принять престол только с одобрения Учредительного Собрания. Когда же такого одобрения не последовало, Михаил Александрович от русского престола тоже отрекся.
Здесь, наверное, следует сказать о том, что в соответствии с Законом о престолонаследии отрекаться или кому-либо передавать престол русские цари не могли. А потому некоторые трактуют акт отречения Николая II, а за ним и Михаила Александровича как предательство своего народа в переломный момент истории, а значит, и права всех (!) Романовых на этом предательстве были исчерпаны.
Даже бывшая фаворитка Николая II балерина Кшесинская (о ней читайте на стр. 12 – 13. – «НВ»), узнав в эмиграции о гибели царской семьи, вскричала: «Зачем он отрекся?! По крайней мере его убили бы царем, а не гражданином советской России и полковником английской армии!»
Через год после революции почти всех Романовых последнего поколения расстреляли. Спастись удалось вдовствующей императрице Марии Федоровне, ее дочерям Ольге и Ксении и двоюродным дядьям последнего императора – Кириллу Владимировичу и Николаю Николаевичу. Все они имели примерно равные права на престол, права же остальных спасшихся Романовых были более чем иллюзорны.
На том, почему за корону решил «бороться» только Кирилл Владимирович, а другие от этого отказались, мы остановимся чуть позже, пока же скажем, что до своей смерти в 1928 году главой Императорского Дома по полному праву считалась мать последнего императора, вдова Александра III Мария Федоровна. Жила она у родственников в Копенгагене и в гибель детей и внуков не верила вплоть до смерти.
Тем не менее еще при жизни вдовствующей императрицы Кирилл Владимирович в 1922 году объявил себя блюстителем престола, а в 1924 году и императором. Неэтичность и даже предательство этого шага переоценить трудно, и Мария Федоровна не преминула на это указать.
В письме, переданном великому князю, говорилось, что его действия недопустимы хотя бы потому, что еще сохраняется надежда на то, что ее дети и внуки живы. Императрица также напоминала Кириллу Владимировичу, что по закону о престолонаследии права на престол были утеряны еще его отцом, поскольку на момент свадьбы его жена не была православной.
О том, что и сам Кирилл Владимирович неоднократно совершал поступки, вступающие в противоречие со статусом члена императорской семьи, вдовствующая императрица не упомянула, но об этом и так было широко известно.


В СВОЕ ВРЕМЯ много шума наделала женитьба Кирилла Владимировича. Оказавшись в сентябре 1905 года в Баварии, великий князь разрушил первый брак, а затем женился на принцессе Виктории-Мелите, до того бывшей замужем за родным братом императрицы Александры Федоровны – герцогом Эрнестом Гессен-Дармштадским. Плюс ко всему великий князь не только не запросил разрешения, но даже не поставил в известность царствующего монарха о своем браке. Естественно, что этот морганатический брак Николай II не признал, великого князя лишил прав на престол. Стоял даже вопрос о том, чтобы дети от этого брака носили не великокняжеское достоинство, а именовались князьями Кирилловскими.
Сторонники Кирилловичей возражают: указ о лишении Владимира Кирилловича прав обнародован не был, а значит, не имеет силы. Но не опубликовали его лишь потому, что Особое Совещание в составе основных министров правительства посчитало публикацию способной вызвать дополнительные волнения в обществе. После же революции она была уже не актуальна, но указ никто не отменял, а по нему Кирилловичи права на престол утратили.
Морганатические причины отлучения от престола современному человеку малопонятны. Теперь даже в славящейся своими традициями Англии наследный принц женится на разведенной. Но поведение Кирилла Владимировича во время революции сторонников монархии шокировало. Чтобы не быть голословными, приведем его заявление, опубликованное в «Биржевых ведомостях» от 14 марта 1917 года:
«Относительно прав наших, в частности и моего на престолонаследие я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа Великого Князя Михаила Александровича. Что касается до земель удельных, то по моему искреннему убеждению, единственным последствием этого означенного акта эти земли должны стать общим достоянием государства».
Что это, как не отречение? Причем никто в марте семнадцатого великого князя не пытал и к подобному заявлению не принуждал. Сделал он это более чем добровольно. Причем в подтверждение своего отречения приколол на китель красный революционный бант, а ко всем встречным и поперечным обращался не иначе как «товарищ».
Об этом более чем странном поведении Кирилла Владимировича вспоминали многие. Но, пожалуй, наиболее точно отношение к нему эмиграции выразила Зинаида Гиппиус. Узнав о том, что Кирилл Владимирович объявил себя императором, она записала: «Бесчестный человек, и очередной раз это подтвердил».


ВООБЩЕ в аргументации Кирилловичей много сомнительного и неискушенному человеку непонятного. Ну, например, чего стоит их заявление о том, что рождение в 1917 году у Кирилла Владимировича сына является не чем иным, как знаком того, что Господь именно эту ветвь Романовых благословил на царство. И великому князю ничего не оставалось, как вопреки воле других членов семьи провозгласить себя императором.
Мы не собираемся толковать волю Божию, отметим только, что в распоряжении и других Романовых был не менее убедительный аргумент. В конце концов, им удалось выжить, значит, Провидение их для чего-то сберегло. Почему же не посчитать, что сберегло оно их для возрождения монархии? Отчего же другие Романовы на несуществующий престол не претендовали и не претендуют?
Пользовавшийся гораздо большим, нежели Кирилл Владимирович, уважением великий князь Николай Николаевич о своих правах не забывал, но, по воспоминаниям многих, не считал возможным идти против воли вдовствующей императрицы. В эмиграции он руководил Русским общевоинским союзом (РОВС), умер в 1929 году.
Сестры последнего императора были обеспокоены благосостоянием близких и о возвращении в Россию не помышляли. Особенно досталось младшей – Ольге Александровне. После смерти матери они с мужем купили в Дании небольшую ферму, и княжна собственноручно доила коров и ухаживала за свиньями.
Вопреки бытующему мнению, почти всем Романовым пришлось в эмиграции нелегко. Великий князь Дмитрий Павлович перебивался редкими публикациями во французских газетах. А его двоюродная сестра, великая княгиня Мария Федоровна подрабатывала вышиванием в Модном Доме Коко Шанель. Кстати именно Мария Федоровна лучше других сформулировала отношение большинства Романовых к реставрации: «Императорская семья, не сумевшая уберечь свой народ от катастрофы, недостойна снисхождения». Она же, по воспоминаниям Коко Шанель, как-то сказала: «Зарабатывать деньги ручным трудом гораздо почетнее, нежели обманом». Речь в этом разговоре шла о великом князе Кирилле Владимировиче.


ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ Кирилл Владимирович так торопился объявить себя императором, что пошел на это вопреки закону и воле большинства Романовых? В эмигрантской литературе встречается мнение, что таким образом великий князь сосредоточил в своих руках большую часть пожертвований на восстановление монархии в России.
Так это или не так, сейчас проверить трудно, но в отличие от большинства других Романовых, в эмиграции Кирилловичи не бедствовали, внешне поддерживали императорский статус, одновременно раз за разом нарушая Положение о членах императорской семьи. Сын Кирилла Владимировича, «перенявший» у него престол, Владимир Кириллович в 1948 году женился на разведенной миссис Керби, в девичестве княжне Багратион-Мухранской. Брак со всех точек зрения морганатический.
Сыновей от этого брака не было, а, как мы помним, в таких случаях престол переходит ближайшему потомку по мужской линии. Но Кирилловичи идут на очередное нарушение: Мария Владимировна объявляется местоблюстительницей, а наследником - ее сын Георгий, родившийся от брака с немецким принцем Францем-Вильгельмом Прусским.
Весной этому молодому человеку исполнилось двадцать пять лет, и он выступил с серией программных интервью. Приведем отрывок из одного из них: «Идея монархии вечна. Ее пытаются представить анахронизмом, однако с этим нельзя согласиться… В тех республиках, где стараются найти выход из кризиса, строят модели, очень напоминающие монархический строй. Но стоит ли создавать суррогаты, когда можно ввести в действие естественную, основанную на многовековой традиции систему управления?»
Трудно не согласиться. Не следует только путать две совершенно разные темы: вопрос о достоинствах той или иной формы государственного устройства и экстравагантные претензии давно утратившей свои права династии.

Впервые опубликовано в НВ №4 в июне 2006 года