В 1918 году Вологда была самым вольным местом в Советской России

Интересные все-таки порядки царили в Советской России! Вот американский посол справляется, кого можно принимать в качестве «лиц, приглашаемых в качестве гостей». А известный авантюрист от революции, московский эмиссар Карл Радек отвечает: «Для не русских нет никаких затруднений. Что касается русских, то мы просим сообщить нам их имена…» Время действия - 1918 год. Место действия - Вологда. Что же касается источника, то ему было положено исчезнуть в пламени, но он почему-то уцелел…



На чердаке «чека»

20-страничную брошюру под скучным названием «Официальная переписка Дипломатического корпуса в Вологде с Народным Комиссариатом по Иностранным Делам по вопросу о переезде первого из Вологды в Москву» отыскал вологодский коллекционер Геннадий Белинский. Пять таких книжиц схоронились под кровлей дома, в котором во времена не столь отдаленные располагалась вологодская Чека.

Последнее обстоятельство наводит на дополнительные размышления. С чего это вдруг кто-то из церберов безопасности большевистского режима упрятал крамольное издание на ведомственном чердаке? Был ли он тайным инакомыслящим, заботившимся о сбережении уникального свидетельства взаимоотношений дипломатии нового строя и дипломатии мира капитала? Рассчитывал ли на приработок, надеясь позднее продать брошюры дипломатам, которые этой «Перепиской…» не могли располагать, поскольку весь тираж увезли в ЧК прямо из типографии. Как бы то ни было, но издание было приговорено к уничтожению, и несколько уцелевших экземпляров иначе как раритетными не назовешь!

Но откуда дипломаты взялись в отнюдь не столичной Вологде? В советские времена по страницам исследований и учебников блуждала версия, что посольства перебрались в древний северный город, демонстрируя несогласие с сепаратным Брестским миром. Но, судя по документам, обнаруженным вологодским историком Александром Быковым, дело было не совсем так. Быков работал в личном архиве посла США Дэвида Френсиса, занимался разысканиями в хранилищах европейских держав, создал «Музей дипломатического корпуса» в Вологде, выпустил не одно исследование…

Вот его выводы. Разумеется, дипломаты стран, воевавших с Германией, Брестскому миру радоваться не могли и по мере сил выступали против него. Однако в Вологде они появились еще до подписания этого «похабного», как сам Ленин говорил, соглашения. Зимой 1918-го года, после провала переговоров Троцкого с немцами о перемирии, германские войска ринулись к Петрограду. Тогда-то Френсис, как дуайен дипломатического корпуса, высказался в том смысле, что «большевики оставят страну на милость Германии» и задумался о переезде из Северной Столицы. Кроме аллергии, которую у дипломатов, несомненно, вызывала новая власть, их донимали и соображения собственной безопасности.

Первый посольский поезд отправился в Вологду 24 февраля. Сам Френсис оставался на брегах Невы еще два дня и прибыл в город, о котором знал только, что в нем перекрещиваются железнодорожные магистрали, 28 февраля. За ним последовала, так сказать, вся Антанта - представители Франции, Италии, Сербии, Бельгии… Подальше от Петрограда устремились дипломаты Сиама, Японии, Китая и представлявший свою страну в единственном лице бразилец. Правда, японский и китайский послы в Вологде задержались лишь на сутки, отбыв затем по не перерезанному еще фронтами Транссибу на восток.

Брестский мир, по которому Германия получила даже то, о чем и не мечтала, был заключен 3 марта. Ленинское же правительство вместе с ЦК РКП(б) переезжало - или, скорее, бежало - из «колыбели революции» неделей позднее. 15 марта Брестский мир со скрежетом, но все же был ратифицирован, и лишь тогда можно было заговорить о нахождении посольств и миссий вдали от Москвы как о коллективном протесте, поскольку никто перебираться к стенам Кремля не поспешил. У Вологды появился статус неофициальной дипломатической столицы новой России.



Под крылом дипмиссий

С точки зрения вологжан и заполнявших город беженцев, появление дипмиссий явилось несказанным благом. С марта и до 26 июля 1918 года, когда послы отбыли в Архангельск, Вологда была едва ли не самым вольным городом революционной страны.

Кто только не уповал на дипломатов! Защиты у них искали великие князья, высланные из Петрограда. Знаменитому историку Николаю Романову, видному нумизмату Георгию Романову, известному коннозаводчику Дмитрию Романову здесь жилось спокойно. Их расстреляли уже позднее: историка - в Петрограде, остальных - в Алапаевске… На дипломатические миссии с надеждой поглядывали - и не зря - бывшие офицеры царской армии, - а их скопилось в городе более двух тысяч. Всех тянуло к Белому морю, куда еще частенько приходили иностранные корабли, тянуло в Мурманск - к не запертым еще наглухо северным воротам рухнувшей Империи.

Однако, кроме, так сказать, «осколков прошлого», в Вологде имелась и революционная власть. Она зорко подмечала, что вели себя в Вологде иноземные гости не всегда дипломатически. Большевикам, скажем, не нравились сербы. Хотя версия о том, что эта миссия частенько выдавала паспорта русским офицерам, документально не подтверждена, известно, что именно по сербскому паспорту и в мундире сербского военного с эшелоном сербских же солдат проехал из Москвы через Вологду глава бывшего Временного правительства Александр Керенский.

А вот в чем сомневаться не приходится, так это в том, что транзиту добровольцев в Белую армии постоянно помогало вице-консульство Великобритании. Об этом свидетельствуют документы, сохранившиеся в архиве управления ФСБ по Вологодской области. Вполне вероятно, что здесь бывал знаменитый шпион Сидней Рейли. По версии Александра Быкова, этот выходец из Одессы действовал под псевдонимом сотрудника британского вице-консульства Гиллесби.

Много позднее за уцелевших очевидцев былых событий взялись советские спецслужбы и в протоколах допроса домовладельца, у которого квартировал Гиллесби, оказалось упоминание, что его постоялец весьма любил переодевания. Нередко, облачаясь в одежды вологодского простолюдина, он играл с детьми в городки, что не вполне соотносится с привычками коренного англичанина. А однажды его видели на реке в компании неизвестных, один из которых походил на Бориса Савинкова.

Бывал ли в самом деле знаменитый шпион в посольской Вологде? Стопроцентных подтверждений нет, но… Савинков уж точно применил свой убийственный талант к мятежам в Ярославле и Рыбинске. От них до Вологды рукой подать. А Борис Викторович чужаком для вологжан не являлся, поскольку на заре своей террористической деятельности побывал здесь в качестве ссыльного и даже сделал первые шаги в литературе, именно в Вологде сочинив свой дебютный рассказ. Связи и знакомства у него в Вологде явно оставались.

Имелись в городе и свои заговорщики, видимо, не обходившиеся без контактов с дипломатами. Последние следы серьезности намерений вологодского подполья отыскались в начале 90-х годов. Тогда в одном из старинных особнячков неподалеку от центра Вологды случайно нашли схрон с сотней без малого бомб, как именовали в начале XX столетия круглые метательные снаряды - те самые, которыми в поэме Маяковского матросы играли «как в мячики»...

А Рейли (или Гиллесби?) обычно упоминают в связи с так называемым «Заговором послов». Так пышно именуется неудавшаяся попытка устранить Ленина и Троцкого руками латышских стрелков.

Но главный организатор этого не свершившегося теракта послом не был. Роберта Брюса Локкарта, о котором идет речь, и дипломатом-то назвать можно с натяжкой. Настоящий посол уехал из России еще зимой вместе с большинством сотрудников британской дипмиссии через Финляндию (это удалось только англичанам). Локкарт же, будучи кадровым разведчиком, обладал довольно абстрактным статусом неофициального представителя. В Вологде он жил наездами. Все дипломаты пребывали в жесткой оппозиции Советскому правительству, но Локкарт все же предпринимал некоторые попытки наведения мостов между Великобританией и Кремлем, поскольку большевистское руководство тогда хваталось за кого угодно. Ничего реального из этого не вышло, потому, наверно, и решено было попытаться использовать латышей. Чекисты попытку пресекли, Локкарт скрылся, но в какой степени оповещал он американца Френсиса и француза Нуланса остается только догадываться.

В Москве его конфиденты уж точно не появлялись, так что сцена из киноленты 60-х годов, когда дипломат сует леденец ребенку, а мать голодного создания подачку гневно отвергает, был высосан из пальца сценаристами Рижской киностудии… В любом случае, этот эпизод тайной войны логичнее было бы именовать «Заговором двух послов и одного внештатного сотрудника МИДа Соединенного Королевства».

…До вооруженного выступления дело в Вологде не дошло. Писатель-мученик Варлам Шаламов в юности жил всего за несколько кварталов от домов, где размещались посольства. Он через полвека вспоминал, что нарком Кедров, явившийся сюда по главе правительственной комиссии под странным названием «Советская ревизия», не помедлил с массовым расстрелом заложников. И Вологда усмирилась, не последовав бунтарским примерам соседних волжских городов. Но удайся мятеж, оттяни он хотя бы на несколько дней части красных - и англичане с американцами, захватившие Архангельск 2 августа, возможно, смогли бы серьезно продвинуться в глубь страны…

В общем, причин любить послов у советской власти не было. Другое дело, что сама эта власть вела себя просто непотребно к официальным представителям мировых держав и государств поскромнее. Они терпели, терпели и, наконец, выплеснули негодование посредством печатного станка.



Ждали немцев в Москве

Первая страница уникального издания открывается не как-нибудь, а обращением к русскому народу. Искушенные в дипломатии авторы заявляют, что вынуждены прибегнуть к такому методу информирования о конфликте «ввиду того, что газетам в Вологде и повсеместно в России было запрещено помещать какие-либо интервью с Союзными Послами… без предварительного просмотра таковых цензурой». Представителям демократических государств, привыкшим к свободе слова, такие условия по душе не пришлись и они попытались распространить свои несогласия.

Аргументы в пользу уклонения от переезда в Москву сводились к тому, будет ли там безопасно? За две с небольшим недели до их окончательного отъезда левый эсер и чекист Яков Блюмкин совершил покушение на германского посла графа Мирбаха и убил его. Какую-то роль играли и бытовые причины: уезжали-то послы из Петрограда, когда Москва еще не вернула себе статус столицы. Теперь же вместо возвращения в обжитые особняки «Града Петрова» им пришлось бы заново обустраиваться в непривычных условиях.

Но на исторических поворотах комфорт - дело десятое. Видимо, удобное расположение Вологды между Архангельском и Москвой побуждало упрямо оставаться в тихой провинции. Могло, правда, показаться, что дипломаты надеются на будущую интервенцию. Они, конечно, знали о грядущей высадке американцев и англичан в Архангельске. Да и как было им оставаться в неведении, если Френсис был ее инициатором! 2 мая он отослал в свое правительство шифрованную телеграмму о необходимости военного вмешательства…

Так или иначе послам в Москву не хотелось. И пошли писать Чрезвычайные и Полномочные! Посол Соединенных Штатов Америки Фрэнсис - наркому иностранных дел Чичерину: «…почему вы считаете наше дальнейшее пребывание в Вологде небезопасным или неуместным? Мы не боимся русского народа, и мы имеем полное доверие к населению Вологды. Единственное беспокойство, испытываемое нами, относится к силам центральных империй, с которыми мы находимся в состоянии войны, но, по нашему мнению, занятие ими Москвы представляется значительно более вероятным, чем занятие Вологды».

Чичерина аргументация Фрэнсиса не впечатлила, а слова о гипотетическом появлении немецких войск в Москве и ничего кроме раздражения вызвать у него не могли. Послы тут же получили телеграмму с утверждением, что только Москву Правительство считает «городом, в котором безопасность могла бы быть обеспечена». Двумя днями позднее в Вологде объявился управляющий отделом Центральной Европы Наркоминдела Карл Радек, которого послам было предложено воспринимать с «теми же чувствами взаимной дружбы и благожелательства, с каковым таковые предложены».

Положительного ответа на телеграмму Чичерина не последовало, но столица без послов обходиться никак не желала. «Народ за нас, - заявляет Чичерин. - Ваше дальнейшее пребывание в Вологде невозможно». Еще через пару дней наркоминдел слегка смягчил ультимативность тона и назвал свою первую телеграмму всего лишь «приглашением».

У резиденций послов между тем появилась стража, которую они не склонны были принимать за охрану… Пришлось дипломатам смириться и с тем, что на вологодском телеграфе отказались принимать от них шифрограммы.

Но их неуступчивость все же произвела впечатление. Радеку пришлось на время отказаться от языка ультиматумов и обратиться к классическому дипломатическому жанру ноты: «Когда я писал о невозможности пребывания послов в Вологде, я имел в виду независимую от нашей воли фактическую невозможность вследствие положения дел в этой местности. Каждый день лишнего пребывания послов в Вологде чреват возможностью катастрофы. Если почему-либо Москва не нравится, мы можем предложить им под Москвой красивые, удобные дачи…».

Послы все же не спешат клюнуть на велеречивые посулы, и Радек, которому явно наскучила Вологда, отбывает, направив Фрэнсису очередную ноту, смахивающую на угрозу: «Мною переданы местным властям точные инструкции для защиты Вашей безопасности, насколько таковая может быть ограждена в этом городишке. Учрежденная в Вологде Чрезвычайная Комиссия для борьбы с контрреволюцией будет руководить охраной Вашей безопасности. Нам очень неприятно, что идиллическому Вашему пребыванию в Вологде должен уступить место более регламентированный быт, но и в странах Ваших война такую регламентацию сделала необходимой, мы же в России находимся в неустанной войне на всех фронтах».

В это самое время англичане высадили десант в Мурманске, и дипломаты заявили: «Это не предпринимается с целью борьбы с русским народом, а единственно для сопротивления захватам наших общих врагов». Подписи поставили восемь посланников, включая поверенного в делах Бразилии де-Вианна-Кельче и поверенного в делах Японии Марумо.

В эти же дни редакция «Вологодского листка» получила извещение за подписями председателя «Чрезвычайного революционного штаба» Ветошкина, «члена» того же штаба Саммера и секретаря Конде, в котором запрещалось публиковать «заявления или воззвания», исходящие «от проживающих в Вологде Иностранных Посольств…». Не допускались также публикации интервью, переписки «и т.д.». «Неисполнение сего требования повлечет за собой безусловное закрытие газеты и другие кары», - стращал Ветошкин.

«Вологодский листок» посольских обращений печатать не рискнул, но газету все равно закрыли, как, впрочем, и все остальные небольшевистские издания. Правда, произошло это немного позднее, когда дипломаты уже погрузились в Архангельске на пароходы и покачивались на волнах, спеша домой. В Москву никто из них так и не прибыл.

Впервые опубликовано в НВ №27 в январе 2007 года