Кохайтеся, чорнобриві,
Та не з москалями,
Бо москалі - чужі люде,
Роблять лихо з вами.

Это из поэмы Тараса Григорьевича Шевченко «Катерина».

Автоиллюстрация Шевченко к этой поэме. Дело происходит где-то в облаках, солнце светит сразу со всех сторон. С края картинки ускакивает всадник в военной форме, голова которого, вероятно, была оторвана, а потом пришита задом наперед. Конечно, с ним не стоило «кохаться». Центральная фигура - беременная резиновая женщина. Сзади к ее голове приделаны две пластмассовые извивающиеся ленты. У ее ног сидит украинец-негр, вырезавший топором ложку. С другой стороны -цирковая собачка, разгуливающая на задних лапах. Искусствоведы, наверное, давно определили, что написано на этой картине маслом хорошо: правая ступня Катерины. В поэме рассказывается, как русский солдат соблазнил ее (не ступню, а всю украинскую девушку целиком), да и бросил.


Укронаци публично объясняют: москаль - это просто солдат на древнем языке укров того времени. А потом, собравшись в кружок, закусывая горилку салом, читают друг другу эти строки… и те, что ниже.

Перевод «солдат» - для внешнего употребления. Перевод «русский» - для сугубо внутреннего.

Из-за этих строчек и выросла, как поганый гриб, невиданная и необъяснимая слава Тараса.
Вот самые яркие примеры из «Кобзара»…

В мистерии «Великий льох» три птички - три души - объясняют, почему их не пустили в рай…

А мене, мої сестрички,
За те не впустили,
Що цареві московському
Коня напоїла.

Дивчина совершила сей опрометчивый поступок-проступок на пожарище Батурина (никакого отношения к Ю.М. Лужкову) после Полтавской битвы. В этом городишке русские вели себя, если верить Тарасу Шевченко, примерно так же, как гитлеровцы на территории оккупированной Украины. Простите за длинную цитату – тут цитат не избежать:

Як Батурин славний
Москва вночі запалила,
Чечеля убила,
І малого, і старого
В Сейму потопила.
Я меж трупами валялась
У самих палатах
Мазепиних… Коло мене
І сестра, і мати
Зарізані, обнявшися,
Зо мною лежали;
І насилу-то, насилу
Мене одірвали
Од матері неживої.
Що вже я просила
Московського копитана,
Щоб і мене вбили.
Ні, не вбили, а пустили
Москалям на грище!
Насилу я сховалася
На тім пожарищі.
Одна тілько й осталася
В Батурині хата!
І в тій хаті поставили
Царя ночувати,
Як вертавсь із-під Полтави.
А я йшла з водою
До хатини… а він мені
Махає рукою,
Каже коня напоїти,
А я й напоїла!.
Я не знала, що я тяжко,
Тяжко согрішила!

Тяжко согрешила не с солдатиком-москалем, а против Мазепы, который при бегстве к шведам оставил в городе сильный гарнизон. Да-да, против того самого предателя Мазепы, которого Петр I заочно удостоил единственного и ради него же учрежденного ордена Иуды. И, главное, обратите внимание, здесь вещи называются без всякого камуфляжа – Москва, московському…

Но продолжим с москалями. Раз:

На розпутті кобзар сидить
Та на кобзі грає;
Кругом хлопці та дівчата —
Як мак процвітає.
Грає кобзар, приспівує,
Вимовля словами,
Як москалі, орда, ляхи
Бились з козаками…

Воевали, значит, с казаками москали, татары, поляки – причем москали на первом месте. Все очевидно, ремарка, так, для порядка.

Два, говорит сама Украйна:

Сини мої на чужині,
На чужій роботі.
Дніпро, брат мій, висихає,
Мене покидає,
І могили мої милі
Москаль розриває...
Нехай риє, розкопує,
Не своє шукає,
А тим часом перевертні
Нехай підростають
Та поможуть москалеві
Господарювати,
Та з матері полатану
Сорочку знімати.
Помагайте, недолюдки,
Матір катувати.

Три, опять татары-поляки-москали:

За що ж боролись ми з ляхами?
За що ж ми різались з ордами?
За що скородили списами
Московські ребра??.. засівали,
І рудою поливали...
І шаблями скородили.
Що ж на ниві уродилось??!!
Уродила рута... рута...
Волі нашої отрута.

Четыре, теперь поляки и москали, которые хуже поляков:

Ляхи були — усе взяли,
Кров повипивали!..
А москалі і світ божий
В путо закували.

Ну, и еще парочка, чтоб не было сомнений, что у самого Тараса москали - это никакие не солдаты, а русские:

Потроху діти виростають,
І виросли, і розійшлись
На заробітки, в москалі.
І ти осталася, небого.
І не осталося нікого
З тобою дома. Наготи
Старої нічим одягти
І витопить зимою хату.

И эпиграмма на гетмана Богдана – догадываетесь, какого?

За що ми любимо Богдана?
За те, що москалі його забули,
У дурні німчики обули
Великомудрого гетьмана.

В случае с Шевченко очевидна подмена понятий. Вымещая в пьяном угаре свой комплекс неполноценности этот низкорослый виршеплет наговорил среди всего прочего и гадостей про москалей.

За эти строчки зацепились сперва укронаци, потом большевики (в 1920 году «Кобзарь» называли «красным евангелием»), после - «оранжевые», поместив этот гнилой бриллиант в оправу пафоса. Пафосом национального гения Тараса накачивают уж 150 лет.

Конечно, простому человеку где-нибудь на Полтавщине трудно поверить, что стихи, которые он учил в школе, - плохие. Что единственный (помимо Пушкина) поэт, про которого он знает, не стоит того. К тому же помимо всего всякого Тарас печатал под своим именем народные песни - а они всегда хороши. Ну и, наконец, писал он не только на великорусском, но и на малороссийском наречии. А это подкупает - свой.
Конечно, проще продолжать верить полуторавековой пропаганде, честная оценка - переоценка - требует определенного интеллектуального мужества. Но и дальше жить с таким национальным гением не стоит. Как-то надо его потихоньку сворачивать. Сдувать.

Впереди - серьезное испытание. В 2014 году - 200-летие Шевченко. Хороший повод, чтобы сказать, наконец, о нем правду. И плохой - продолжать накачивать пафосом его и так раздувшееся от водянки маленькое тельце.

Шевченко-русофоб в трех частях: раз, два, три.