ПОЧЕМУ БЕЗДЕЙСТВУЕТ НАШ МИД



Иногда красивая история любви заканчивается большой трагедией, разрушающей жизни многих людей. Так случилось у российской актрисы Натальи Захаровой, которая вышла во Франции замуж и родила дочь. Вскоре после развода с мужем французская юстиция разлучила Захарову с ее девочкой. Девять лет русская актриса пыталась воссоединиться с дочерью. Прошла и суды и, как говорится: огонь и воду. Пока безуспешно. Впрочем – надежда матери на справедливость не умирает. С Натальей Захаровой встретился корреспондент «Нашего времени».



- Наталья Вячеславовна, о вашей истории в той или иной степени знает каждый житель России, многие в Европе. Но в последнее время шумиха утихла. Давайте напомним читателям, в чем суть вашей трагедии, и как обстоятельства развиваются сегодня?

- В этом году, 22 июня, было принято судебное решение: Маша покидает свою приемную семью и возвращается к отцу, моему бывшему мужу Патрику Уари. Он, кстати, все эти годы просил, наоборот, содержать её в приемной семье, чтобы не заниматься Машей, а также не платить алименты, если она окажется у меня. С чем связано такое решение суда? Я догадываюсь.

Произойти это могло в силу того, что российский психолог, побывавший в Париже, потребовал показать ему Машу, а еще – вышла моя книга «Верните мне дочь», о чем я французскую сторону умышленно оповестила. Я предупредила о том, что все имена и фамилии в книге названы. Первый человек, получивший эту книгу, был посол Франции в России Станислав де Лябуле.



Русские должны сидеть в тюрьме



- После того, как я узнала, что Машу передали Патрику Уари, я позвонила юридическому советнику посольства Аньез Лаландри, с просьбой о встрече. Я хотела проконсультироваться с ней - как все-таки поступить? Возможно, предполагала я, французская сторона посоветует Патрику разрешить миром семейный конфликт. Хотя, на самом деле он не такой уж и семейный. Это конфликт, спровоцированный систематизированной французской схемой по отнятию детей, и он уже принял дипломатический оттенок. Госпожа Лаландри наотрез отказалась от встречи, написав мне письмо, вывешенное у меня на сайте www.nzaharova.ru. Смысл этого письма состоял в том, что ей со мной не о чем разговаривать, я уголовница, подожгла Париж и должна сидеть в тюрьме. В её письме было очень много неточностей, в том числе юридических. То есть она, даже не зная толком обстоятельств моего дела, позволяет себе меня оскорблять, перевирать факты.

В общем, французское посольство наотрез отказывается идти на контакт. Хотя Маша является так же и российской гражданкой! Россия вправе знать, что сейчас происходит с Машей, где она, в каком она состоянии. Представители посольства навещают даже людей, нарушивших закон. А Маша - маленький ребенок, она не совершила никакого преступления. Франция обязана дать возможность российской дипмиссии ее увидеть. Раньше трудность заключалась в том, что когда российское посольство обращалось с подобными запросами в МИД Франции, оно получало ответ примерно такого содержания: дело Маши находится в суде, французская юстиция независима, поэтому мы никак не можем вмешаться.

Теперь дело не находится в руках юстиции, а в руках Уари, который Машу бил, отравлял. Врачи забирали Машу от него в абсолютно коматозном состоянии. Ребенок был почти при смерти.



Дело о поджоге



- Даже так? А зачем он всё это делал?

- Патрик был раньше, до меня, уже женат, у него четверо детей. Всем ему приходилось выплачивать алименты. Когда я попросила развод, он понял, что до Машиного восемнадцатилетия ему придется платить алименты еще и мне. Когда я отказалась от алиментов, попросив его просто оставить нас в покое, он мне не поверил. Патрик со своим адвокатом стал фабриковать дело таким образом, чтобы отнять у меня Машу. Я не знала о существующей во Франции ювенальной системе, которая должна защищать права ребенка. На практике она является системой отъема детей у родителей. Семью разрушают до основания, а родителей сажают в тюрьмы.

Вот и я была приговорена к трем годам тюрьмы за якобы поджог коридора дома, в котором проживает мой бывший муж. Кстати, к тому времени я с ним не общалась несколько лет и понятия не имела о его месте жительства.

- А сам факт пожара имел место?

- Поджог был. Причем случился он очень вовремя. Почему? Потому что 7 июля 2001 года, когда произошел пожар, господин Ширак впервые поехал в Россию и Патрик знал, что Владимир Владимирович Путин будет говорить с ним о деле Маши. Это первое.

Второе: мы подали дело в европейский суд по правам человека, и адвокат Патрика, и французские судьи прекрасно об этом знали. Последнее, самое важное: доктор, эксперт криминалист, 4 июля подтвердил, что страшные синяки на теле Маши появились именно тогда, когда она находилась у отца. Патрик понял, что, скорее всего, ему придется сесть в тюрьму. Немедленно происходит пожар.

Отмечу: постороннему лицу практически невозможно было совершить этот поджог. Здание оборудовано видеокамерами, там есть консьерж, в обход которого пройти невозможно. Необходимо было иметь ключ к домофону, ну или позвонить и сказать: «Привет Патрик, я пришла тебя поджигать». Самое забавное, что в деле находится любопытный документ. Пожар произошел 7 июля 2001 года в 11:50 утра. Чуть позже, Патрик Уари дает интервью журналисту, и рассказывает ему: «Я проснулся ночью, услышал страшный шум, открыл дверь, пламя полыхнуло, я сказал «Господь, если ты есть, то приди и спаси меня!»». И он указывает время, час или два ночи. Я говорю следователю: «Мадам, вас такой факт не удивляет, что пожар произошел днем, а господин Уари рассказывает, что он произошел ночью? Какая-то нестыковка. Давайте его спросим, почему такие разные версии?».

У него на лестничной площадке дверь лифта и только его квартира, а напротив шкаф под замком, в котором находится газовая труба. Он, видимо с перепугу, что все вскрывшиеся на тот момент факты и обстоятельства оборачиваются против него, открыл этот шкаф, набросал туда всяких тряпочек-бумажек и поджег. Для того чтобы сказать потом: мол, вот это моя жена тут все взорвала! Ему нужно было как-то от меня отделаться!

Важен еще и тот факт, что Патрик уже долгое время на тот момент употреблял наркотики. В результате получился не взрыв, а сильный пожар: одиннадцать человек отравились угарным газом.



Кто говорил с Марлен?



- Еще один факт, связанный с этим пожаром. Когда проводилось расследование, на допросе меня спросили, что я делала в 11:50 седьмого июля 2001 года. Я говорю: «Не помню, давайте посмотрю свой дневник». Следователи отвечают: «Как же, вы говорили в это время с Марлен Эонеску, режиссером, 2 раза. Вот распечатки разговоров». Действительно, я это вспомнила. Мы как раз готовили с Эонеску спектакль. У меня возник логичный вопрос: почему во время следствия и суда ни разу не заслушали Марлен Эонеску? На это я получила ответ, что, дескать это не я могла разговаривать с ней по телефону. Но я живу одна! У меня нет никого, кто мог бы занимать мой домашний телефон. Мой кот не мог говорить с Марлен Эонеску!

В общем, французская юстиция никак не ожидала, что российская пресса, телевиденье и правительство так активно вступятся за российского ребенка. Они постарались побыстрее передать дело в суд, вынести мне обвинительный приговор, и как преступницу, лишить меня всех прав на Машу.

Кстати говоря, незадолго до этого, Еврокомиссия делала инспекцию европейских тюрем, и на приеме в Страсбурге, когда как раз шло следствие по факту поджога, один из судей европейского суда сказал мне: «Мадам Захарова, будьте осторожней. То, что творится во французских тюрьмах – пострашнее российских лагерей».

Мне бы очень хотелось, чтобы сейчас, когда дело Маши уже не в руках французской юстиции, наше правительство еще раз обратилось к французской стороне с просьбой вернуть девочку. На Патрика Уари повлиять будет гораздо проще, чем на ювенальную систему.

- А Машино мнение когда-нибудь учитывалось судом?

- Маша написала десятки писем судьям с общим смыслом: «Хочу жить с мамой». Судья на них плевала, хотя по закону и всем правилам ювенальной юстиции должна была в первую очередь учитывать мнение ребенка! Даже то, что последнее заседание суда, на котором было принято решение передать Машу отцу, состоялось 4 июня, за несколько дней до двенадцатилетия Маши, говорит о том, что это было специально сделано. По французским законам, в процессе суда, двенадцатилетний ребенок вправе сам решать, с кем ему жить.



Бизнес на детях



- Как вообще в такой цивилизованной стране, как Франция, сформировалась такая ужасная система разрушения семьи? На чем она основывается? Почему она существует? Ведь сейчас и в России многие активно выступают в поддержку введения подобных детских судов. А также психологических центров по работе с детьми, где дети могут пожаловаться на то, что родители излишне строги с ними, и родителей лишат прав на ребенка.

- Дело в том, что когда в 1987 году Сеголен Руаяль была на посту министра семьи, она издала такой формуляр: если есть подозрения, что жизнь ребенка или его психологическое состояние находится в опасности, то его нужно изымать у родителей и помещать в нейтральную зону. Это либо приемная семья, либо приют. Если сотрудники социальных служб, судьи по детским делам, психологи, не будут проявлять должной бдительности, они будут сурово наказаны за это.

Дальше – больше. Если, хотя бы даже по телефонному звонку есть какая-то тревожная информация, мол некий ребенок плачет на лестничной площадке, этого достаточно, чтобы к родителям пришли сотрудники социальных служб. И они напишут рапорт в суд, что ребенок находится в опасности. Ребенка отнимают - это их работа! Отнятый ребенок фактически источник доходов для судьи по детским делам, для сотрудников социальных служб, а это сотни, тысячи сотрудников: секретарши, психологи, врачи, педагоги, адвокаты. Они живут и питаются детьми.

Но кто такие сотрудники французских социальных служб? У большинства нет должного образования, опыта работы с детьми. Бывает, работать травмированными, оторванными от семьи детьмипосылают людей из тюрем, после «отсидки» люди из тюрем. Чтобы они, якобы окончательно исправились.

Задача у них какая? В законе написано красиво: способствовать тому, чтобы связь родителей и детей не прерывалась. Давать информацию, устраивать встречи, помогать найти общий язык, помогать родителям избавиться от тех вредных привычек, из-за которых дети были отобраны. На самом деле все происходит с точностью до наоборот. Тебя приводят в крошечную комнатку для свиданий. С одной стороны садится так называемый психолог для матери, с другой для дочери. Никакого жеста ласки, любви, ты не можешь сделать! Сразу одергивают криком: «Не смейте гладить вашего ребенка, что вы делаете! Вы удушаете её любовью!» Как же можно не погладить собственного ребенка, которого ты видишь раз в месяц по полчаса, в присутствии чужих людей? Естественно спросить как у нее дела, как успехи в школе, как здоровье. А Маша приезжала тощенькая, вся покрытая какими-то язвами на нервной почве.

Нет! Был такой случай, год назад. Я принесла Маше клубнику. Девочка была вялая, грустная, подавленная, сказала, что не хочет клубнику. Я: «Машенька, это витамины, тебе нужно кушать». По её виду было понятно, что её не очень хорошо кормили в приемной семье. Тут же социальным работником был написан рапорт: «Когда мадам Захарова предложила Маше клубнику, она отказалась. Это говорит о том, что между ней и матерью всё еще нет взаимопонимания. Над мадам Захаровой надо еще работать».

Зачем искать негатив? Для того чтобы еще и еще содержать ребенка в приемной семье! Более того, благодаря той же Сеголен Руаяль, родители во Франции не имеют право прийти в суд по делам детей и узнать, в чем же все-таки их обвиняют. Решения выносятся заочно и родители лишь уведомляются о результатах рассмотрения дела.



Однополое «завтра»



- Еще одно обстоятельство. Маша ездила на встречу со мной два часа туда, и два часа потом назад домой. Она надышалась газом в дороге, она устала, два часа просидела в машине. Она представляла, как увидит маму, и как потом снова надолго с ней расстанется. Зачем все эти мучения? Чтобы ребенок устал, чтобы в один прекрасный день сказал: «Я не хочу больше видеть свою маму». И тогда социальные работники торжествуют: мы правильно отняли ребенка, он не хочет видеть родителей.

Из ребенка умышленно лепится мутант, покорный раб, ничтожество, который согласен на всё, потому что потерял себя. Потому что когда маленький ребенок отнят у родителей, он больше ничего не понимает: что с ним происходит? А эти ущербные, с неудавшейся личной жизнью, социальные работники и судьи, не только кормятся за счет детей. Гнобя и детей, и родителей, они как бы самоутверждаются. Страшно сказать, 2 миллиона малышей в результате работы этой системы стали во Франции жертвами детского ГУЛАГа. Многие родители заканчивают жизнь самоубийством.

В принципе, классическая семья – мама, папа, ребенок, во Франции отмирает. Она не имеет никакой поддержки со стороны государства. Ведь что сказала госпожа Руаяль во время президентской компании? Первое, что она собиралась сделать, это узаконить однополые браки и дать сексменьшинствам право брать детей на воспитание. Во Франции уже показываются мультфильмы, в которых по сюжету две мамы и у них дочка. Шестилетняя дочь моего друга, председателя ассоциации «В поддержку семьи» спрашивает у отца: как так может быть, у этой девочки две мамы, а у нее одна? Он не знает, что ей ответить. Такова позиция государства! И ни дай бог такую систему ввести в России.

Молодые мамы-француженки не носят детей в рюкзачках-«кенгурушках» лицом к себе, как это положено. Ведь первое, что познает младенец, это мама - её лицо, руки. И она потом самый близкий человек. Так нет, они поворачивают ребенка лицом от себя. Шапочка на глаза может съехать, пыль в глаза попасть! Ребенок видит суетящийся мир, а у него мозг еще не созрел всё это воспринимать.

Во Франции, между прочим, французов осталось всего 30 миллионов. Всего лишь половина от общего населения. Остальные 30 миллионов это арабы и негры. И, кстати, у них-то как раз детей не отбирают. Папа-араб потом просто зарежет где-нибудь в темном переулке судью, отнявшего у него ребенка.



Россия молчит



- Что теперь вы планируете делать? Ведь дело Маши теперь вне судебной системы.

- Самое главное, что в последние полгода всплыли обстоятельства, позволяющие мне самой приехать во Францию и забрать Машу домой. Дело в том, что 17 августа этого года в телефонном разговоре со мной, Патрик Уари так прокомментировал мое уголовное дело о пожаре: «Это вина моих адвокатов, которые настраивали меня против тебя и сфальсифицировали уголовное дело». Тому есть письменное подтверждение моего знакомого, врача-терапевта Кравцова В.В. слышавшего разговор по громкой связи. Эти показания он готов подтвердить в любой инстанции.

Далее, так как Маша уже вне ювенальной юстиции, и у меня есть право видеть её, Патрик Уари потребовал гарантий того, что Маша будет ему возвращена, если он отпустит её в Россию. Я такие гарантии подтвердила, подтвердила в адвокатском бюро «Славянский правовой центр» на основании ст. 163 Семейного кодекса РФ. Направила их в Консульство Франции в Москве, в МИД РФ, с тем, чтобы они были переданы господину Уари.

Пока французские власти так и не смогли дать внятного ответа на мои просьбы и гарантии. Непонятно, почему бездействует МИД РФ? Ведь Маша - гражданка России. Россия (и в первую очередь её дипмиссии) должна отстаивать права своих граждан за рубежом.



КСТАТИ



Я решил выяснить, какова позиция наших дипломатов по этому делу, почему оно еще не завершилось, ведь вскрылись новые обстоятельства? Обратился за комментарием к послу России во Франции господину Авдееву. В беседе Александр Алексеевич подтвердил, что по достижении 12-летнего возраста Маша вправе выбирать сама, с кем ей жить, отцом или матерью. Патрику Уари нужны лишь гарантии того, что Маша вернется во Францию. Однако таких гарантий ни Уари, ни в посольство не поступало, а Российское государство таких гарантий на себя брать не в праве.

Тогда я напомнил ему, что господину Уари, и в посольство таковые гарантии были направлены еще летом, на что получил пространный ответ: гарантии, заверенные в адвокатской конторе, силы должной не имеют, и «хотелось бы что-нибудь посущественнее». Например, гарантии господина Лукина (уполномоченный по правам человека в РФ). К господину Лукину, кстати, Наталья Захарова с подобными просьбами обращалась не раз.

Под конец господин Авдеев обмолвился: Маша сама не хочет ехать к маме. Вот беда, абсолютно все, кроме слов посла - Машины письма, свидетельства адвокатов, дипломатов, психологов - подтверждает обратное. Маша хочет домой, в Россию.