За последние 17 лет мы привыкли всю общественную проблематику переводить в сферу политики. На мой взгляд, этот подход себя изжил. О стабильности и кризисе в обществе можно рассуждать на разных уровнях. Я бы предложил уровень психологический или психоаналитический.


Вот оно, коллективное бессознательное

В психологии есть понятие стабильности – когда человек не испытывает проблем, когда диалог между его психологической и интеллектуальной компонентами развивается более-менее нормативно. И есть понятие кризиса – когда между ними возникает дисбаланс. Это психоаналитическая проекция на современное российское общество.

Стабильность мы рассматриваем как гармоничное состояние, кризис – как дисгармоничное. Вспомним, как Юнг определял понятие нормы. Это очень интересная вещь. В качестве нормы Юнг брал процесс индивидуализации – то есть перевода бессознательного на уровень осознанного. Именно этот юнгианский подход проецируется на уровень общества.

При таком подходе многие парадоксы могут быть разрешены. На уровне коллективного бессознательного Путин является царем. И когда предлагалось утвердить его на третий срок, с точки зрения народного коллективного бессознательного, просто предлагалось утвердить фактическое положение дел. А на уровне сознания мы демократическая страна, поэтому мы вынуждены участвовать в другой процедуре, которая не находит опоры в нашем бессознательном. Налицо жесткий кризис.

Мы признали Путина царем, по сути дела, наше коллективное бессознательное утвердило его в этом качестве. Но на уровне сознания – он президент. Пришел – ушел. Кризис очевиден.

Наше общество им больно. Причем элиты – на уровне сознательного, а массы – бессознательного. В результате, для элит характерен невроз, а для масс – психоз. Это разные уровни заболевания, но в нашем обществе они, к сожалению сходятся. На телевидении, особенно на Первом канале, мы видим сочетание невроза элиты и психоза масс.

При этом русское коллективное бессознательное смыкается с культурно-историческим типом. Оно в своем уровне стабильно, почти не меняется от социально-экономических сдвигов. Оно является базой, которую мы можем взять за основу терапии.

Мы должны выстроить нормативную модель современного российского общества, отталкиваясь от коллективного бессознательного. А наша элита вообще его игнорирует, и говорит абсолютно лживым и неприспособленным языком западноевропейской истории. Здесь снова возникает конфликт интерпретации.

Надо поднимать этот средний уровень коллективного бессознательного – где-то там культурно-исторический тип, норматив, который будет приемлем и для масс, и для элит.

Важнейший терапевтический эффект оказал чемпионат мира по хоккею в Канаде. Комментаторов в конце концов прорвало, и они заорали: «А ведь Советский Союз был молодец!» Что это было? Это был подъем того, что они действительно думают, нашего коллективного бессознательного.

Точно так же было бы, если бы Путин остался на третий срок. Ведь Путин – он и царь, и генсек, и красный, и белый. Коллективное бессознательное приняло бы его и наделило теми качествами, которыми он, может быть, и не обладает. Они бы появились! Коллективное бессознательное – огромная сокровищница нашей культуры. Это и есть парадигма нашего культурно-исторического типа.

Наша задача – перейти от критики, от партийности к социальной терапии. Проблема лежит не втом, что плохие массы, плохие элиты, плохие бандиты, плохие воры. Ну, или хорошие воры, хорошие политтехнологи. Все мы являемся частью болезненного организма. Никто не может быть здоровым, никакая часть общ5ества, потому что все разделяют специфику этой болезни. Задача – заняться коллективной терапией.

На основе выступления на Круглом столе «Факторы стабильности и кризиса в современном российском обществе», проводившемся совместно издательством АЛГОРИТМ и Социологическим факультетом МГУ. Фото извержения вулкана в Чили – Карлос Гутьерес.