У самой неожиданной книги года будет продолжение. Понятно, что мы имеем в виду «Негодяи и гении PR. От Рюрика до Ивана III Грозного» Владимира Мединского. Методы паблик рилейшнз, которые использовались нашими предками, будут исследованы теперь уже в более близкие к нам исторические времена. Нашему времени автор предоставил материалы, касающиеся избирательной кампании новой царской династии…


Кандидат Романов после победы на выборах

Путь до Ипатьевского дома - от Ипатьевского монастыря

После изгнания Мининым и Пожарским поляков из Москвы во все города ушла грамота, чтобы посылали в Москву лучших людей для избрания государя. Это был первый всесословный - с участием даже сельских обывателей - земский собор. О, по накалу страстей, по эмоциям это событие ничуть не уступало Съезду народных депутатов образца 1989 года! Но подробности его, к сожалению, неизвестны – протоколов не велось или они были утрачены, а прямая телетрансляция на всю страну была невозможна в силу того, что не существовало еще телевидения. И электричества. По некоторым сведениям становится понятно, что под Москвой происходило несколько съездов, на которых добиться избрания царя не удалось.

По всей московской земле был объявлен трехдневный строгий пост, служились молебны, чтобы Бог вразумил выборных. Дело избрания царя перекладывалось на высшую волю, что, конечно, страховало от сомнений в легитимности принятых решений - на будущее. Регламента как такового не существовало, и от новгородского представителя поступило предложение выбрать шведского королевича. Тут все в один голос закричали: «У нас того и в уме нет, чтобы выбирать иноземца. Мы, с божьей помощью, готовы идти биться за очищение Новгорода». Итак, первый вопрос, поставленный на соборе, выбирать ли царя из иноземных королевских домов, был решен отрицательно. Первое решение стало таким: ни польского, ни шведского королевича, ни иных немецких вер и ни из каких неправославных государств на Московское государство не выбирать, как и «Маринкина сына» - то есть сына Лжедмитрия.

«Но выбрать и своего природного русского государя было нелегко, - сообщает Ключевский. - Памятники, близкие к тому времени, изображают ход этого дела на соборе не светлыми красками. Единомыслия не оказалось. Было большое волнение; каждый хотел по своей мысли делать, каждый говорил за своего; одни предлагали того, другие этого, все разноречили; придумывали, кого бы выбрать, перебирали великие роды, но ни на ком не могли согласиться и так потеряли немало дней». Некоторые бояре, домогаясь царского венца, покупали голоса, засыпали выборных обещаниями и подарками. Появилось несколько фракций, которые можно назвать по именам великородных соискателей: партии Голицына, Мстиславского, Воротынского, Трубецкого, Романова… Героя освобождения Москвы Пожарского впоследствии обвиняли в том, будто бы он истратил до двадцати тысяч рублей, подкупая себе голоса. За десять рублей можно было купить дом, за пять – телегу с лошадью, а за три копейки, дневной заработок поденщика,– пять десятков яиц, или почти два килограмма свинины, или полтора килограмма осетрины (смотря чем решит поужинать поденный работник).

И вдруг в собор пошли «писания» за Михаила Романова - от дворян, купцов, казаков. Дворяне и дети боярские начали подавать письменно извещения, что они хотят царем Михаила. В народном воспоминании свежи были страдания семейства Романовых при Борисе, заточение Федора, ставшего потом патриархом Филаретом, и его супруги. А Филарет еще и находился в польском плену.

Мы не будем даже предполагать, что за этим движением никто не стоял. Правда, теперь так и останется неизвестным, кто именно. Важно то, что этот кто-то – а все-таки наверное эти, множественное число – твердо решил, что царя надо уже выбрать, и тонко просчитал настроения в обществе. Народ перенес слишком много бедствий, и его сочувствие естественно обращалось к такому роду, который страдал вместе с ним.

В самый разгар борьбы партий какой-то городовой дворянин подал письменное мнение, что ближе всех по родству к прежним царям стоит Романов, а потому его и надобно выбрать в цари. Раздались сердитые голоса: кто принес такое писание, откуда? Тут вышел донской атаман и положил на стол свою петицию. «Какое это писание ты подал, атаман?» - спросил его Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче», - отвечал атаман. Мнение казаков будто бы и решило все дело: «прочетше писание атаманское и бысть у всех согласен и единомыслен совет». Михаила провозгласили царем. Предварительно.

Окончательное решение собор оставил за всей землей. Та же умелая рука, что обеспечила выдвижение Михаила и победу его на этих древнерусских праймериз, отправила по городам и весям верных людей, чтобы те тайно выведали выведать мнение народа. Наверное не стоит удивляться тому, что народ оказался уже достаточно подготовленным. «Посланные возвратились с донесением, что у всех людей, от мала и до велика, та же мысль: быть государем М. Ф. Романову, а опричь его никак никого на государство не хотеть, - отмечает Ключевский. - Это секретно-полицейское дознание, соединенное, может быть, с агитацией, стало для собора своего рода избирательным плебисцитом».

А самое последнее слово было за Красной площадью. На ней собрали всех выборных, а кроме них было множество народу. И стоило показаться на лобном месте духовным лицам (в их числе был келарь Палицын) площадь выдохнула: «Михаил Феодорович!»

Тотчас в Успенском соборе пропели молебен с колокольным звоном и провозгласили многолетие новонареченному царю. Во все города были посланы известительные грамоты. В Кострому к Михаилу Федоровичу отправилось посольство от собора - с приглашением на царство.

Повторимся, у нас нет достоверных сведений о том, кто организовал это избрание. Но, впрочем, догадаться несложно. Необходимый ресурс для избирательной кампании в масштабах всей страны был тогда только у одного общественного объединения - православной церкви. Не забудем и о том, что отец Михаила относился к высшим церковным иерархам. Конечно, в процессе не могли не участвовать и другие силы, но, полагаем, достаточно очевидно, кто именно заставил элиты прийти к консенсусу.

Стоит ли говорить, что новый царь, согласно русской традиции, заставил себя упрашивать? В Ипатьевский монастырь, где жил шестнадцатилетний Михаил с матерью, шла толпу народа с иконами. После молебна посольство вручило грамоту земского собора, извещавшую об избрании на царство, и просило Михаила ехать в царствующий град. Последовал отказ: «Московские люди измалодушествовались». Мол, нет больше в народе древнего благочиния, нет благородства, нет почтения к царям. Михаил и его мать вспоминали измену Годуновым, службу Тушинскому вору, насильное пострижение Шуйского… Погубят московские люди Михаила, как прежних царей. Измалодушествовались. Послы же отвечали, что народ теперь хорошо понимает, что само государство без царя погибает. И в конце концов, после долгих уговоров, заявили: если Михаил не согласится, Русь погибнет по его вине!

11 июля венчался на царство царь Михаил, первый из 300-летней династии Романовых. Князь Пожарский был пожалован боярством, а Минин возведен в дворянское звание.


Андрей Рябушкин. Сидение царя Михаила Феддоровича с боярами в его государевой комнате. 1893 г.

Царь Кошкин

Избрание Михаила было проведено в соответствии со стратегией, которую разработали по самым современным для того времени методикам. Предвыборная кампания содержала как традиционные приемы, так и оригинальные ноу-хау. Проводилась предвыборная агитация с участием многочичленой родни Романовых. Был задействован мощный ресурс внешнего давления на выборщиков со стороны казацкой силы. Это такие древнерусские «силовики», здорово смахивающие на бандитов. Проводились опросы общественного мнения, которые дали нужные результаты. Которые, в свою очередь, были вовремя продемонстрированы. Общественное давление на процесс избирания было завершено финальным выкриком столичной толпы на Красной площади.

Однако использование всех этих методик стало возможно только после определения кандидата, к которому они и были приложены. При анализе того, что происходило в Москве в начале 1613 года, не покидает ощущение, что закулисные организаторы избрания на царство новой династии, во-первых, были твердо намерены выбрать постоянного царя (это выражение «постоянный царь» только звучит странновато, но начало XVII столетия показало, что век верховного правителя бывает очень недолгим). Во-вторых, есть впечатление, что режиссерам московского избирательного шоу было по большому счету все равно, кто именно займет престол - лишь бы сел на него прочно.

Несомненным плюсом для Михаила была его молодость – так же, как она станет преимуществом Путина при выборе Ельциным преемника. 45-летний президент, ясное дело, свободно мог править два срока. 16-летний царь должен править не одно и не два десятилетия, а значит, за это время все в стране утрясется, все устаканится. Он, несомненно, даст потомство - преемника для трона русских царей. Если не получится сразу, он сможет жениться снова, и снова - столько раз, сколько понадобится, чтобы появился наследник. Прерывания новорожденной династии произойти не должно!

Еще более существенным фактором было то, что Михаил принадлежал к боярской фамилии, которую тогда в московском обществе любили едва ли не больше всех остальных. Это была сравнительно недавно обособившаяся ветвь старинного рода Кошкиных. Еще при Иване Калите, на Москве из «Прусские земли» появился некий знатный человек, которого Андреем Ивановичем Кобылой (любителям вести подсчеты, сколько немецкой крови было в последнем русском императоре после всех династических браков его предков, интересно будет узнать, что собственно русской крови в нем и не было вовсе). Кобыла стал видным боярином при московском дворе, а от его пятого сына, Федора, пошел «Кошкин род», потому что того прозвали Кошкой. Кошкины блистали в XIV и XV веках, удерживаясь в первых рядах боярства и не имея при этом княжеского титула.

Кошкин правнук Никита Романович был родным братом жены Ивана Грозного царицы Анастасии и единственным боярином XVI века, оставившим по себе добрую память. Про него даже осталась народная песня, в которой он представлен благодушным посредником между народом и сердитым царем. Никита положил начало ветви Романовых, а эта пара - сестра-царица и брат-боярин - в представлении русского общества давала Михаилу косвенную принадлежность к прежней династии. В продолжение Смуты было столько неудач с новыми верховными правителями, что теперь казался заслуживающим доверия только тот кандидат, который хотя бы как-то связан с прежним царским домом. Михаил, как все прекрасно помнили, был племянником природного, наследственного царя Федора. Ходил слух, будто Федор, умирая, устно завещал престол своему двоюродному брату Федору, отцу Михаила… Это давало летописцу возможность отметить, что Михаила просили на царство «сродственного его ради соуза царских искр». Авраамий Палицын называл Михаила «избранным от бога прежде его рождения», а дьяк Тимофеев в непрерывной цепи наследственных царей ставил Михаила прямо после Федора Ивановича, игнорируя и Годунова, и Шуйского, и всех самозванцев. Позднее царь Михаил Федорович в своих грамотах называл Грозного своим дедом.

Как мы уже упоминали, популярности Романовых способствовали гонения, которым они подвергались при Годунове. Палицын даже поставил эти репрессии против боярской фамилии в число тех грехов, за которые Бог покарал русскую землю Смутой. Последние события, во время которых Романовы лавировали между различными силами, как ни странно, не вызвали к ним неприязни, а напротив, снискали двустороннюю поддержку, и в земстве и в казачестве.

Был и еще один момент. «Миша Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден», - писал «коллеге» один из бояр, руководивших выборами. То есть властная элита намеревалась правления руководить новым царем - хотя бы на начальной стадии, а уж потом, как Бог даст…. Мягкость его характера также была хорошо известна.

В общем, для успешных выборов был найден удачный кандидат. И после того, как себя раскрыли прочие кандидаты, создав столь знакомую по последнему периоду русской истории ситуацию раздора и путаницы, Михаил Романов был предъявлен и утвержден.

С учетом ужасного положения, в котором находилась страна в момент его восшествия на престол, царствование его следует признать удачным. Его главным итогом стало утверждение новой династии, что делало новую Смуту невозможной. В общественном сознании власть отныне была персонифицирована. А, значит, она была!



Еще самозванец, теперь королевич

То, насколько своевременным было это всероссийское избрание, показали события самого ближайшего времени. В 1616 году польский королевич Владислав издал окружную грамоту. В ней он напоминал всем жителям Московского государства, что имеет все права на русский престол. Вот аргументация королевича (точнее, его PR-штаба):

его выбрали на московский престол всей землей;

митрополит Филарет поступал вопреки наказу, данному всей землей, затягивая приглашение королевича на престол;

королевич сожалеет о бедствиях Московского государства;

достигнув совершеннолетия, он идет сам добывать Московское государство, данное ему от Бога;

все московские люди должны бить ему челом и покориться, как законному московскому государю;

с Михаилом, Филаретовым сыном, он поступит сообразно своему царскому милосердию, по прошению всей земли.

Как мы видим, документ был составлен грамотно. Здесь вновь использовалось сочетание нелегитимности действующей власти с легитимностью власти, предлагаемой в качестве альтернативы. И еще 5-7 лет назад явление нового самозванца вдохнуло бы новый ветер в меха, раздувавшие Смуту. Но теперь произошло столкновение двух концептов - природного русского царя и государя, приглашенного со стороны.

Владислав шел к Москве в августе 1618 году, пытаясь возмущать умы своей грамотой. Ее аргументацию он подкреплял многочисленными «предвыборными» обещаниями. Королевич уверял, что никогда не будет разорять православных церквей, раздавать вотчин и поместий польским панам, поляки не станут творить никакого насилия, а все прежние права и обычаи русских людей будут сохранены. Между тем новая царская власть жестоко притесняла население – и по-другому быть не могло, так как после Смуты казна пустовала. «Видите ли, - писал Владислав, - какое разорение и стеснение делается Московскому государству, не от нас, а от советников Михайловых, от их упрямства, жадности и корыстолюбия, о чем мы сердечно жалеем: от нас, государя вашего, ничего вам не будет, кроме милости, жалования и призрения». Естественно, не будем путать призрение с презрением.

Но ничего у Владислава не получилось. Как пишет Костомаров: «Избранный народной волей царь противопоставил этому покушению своего соперника голос народной воли». В сентябре 1618 года был опять собран земский собор, представлявший все сословия Московского государства. В трудную минуту царь опирался на общественное мнение. Решение собора было единогласным: стоять за православную веру и своего государя, сидеть с ним в осаде «безо всякого сомнения, не щадя своих голов будут биться против недруга его, королевича Владислава, и идущих с ним польских и литовских людей и черкас (казаков)». Судя по дальнейшим событиям, собор действительно отражал политическую волю русского народа.

В сентябре и октябре поляки были отбиты, а в декабре 1618 с Польшей подписали мирный договор. Его условия трудно назвать выгодными, но само его подписание свидетельствовало от полной независимости Московского государства от соседней страны. Напрашивающееся сравнение с Брестским миром, подписанным 300 лет спустя, будет неточным. Большевики покупали себе ценой территориальных уступок признание узурпированной власти. При первом Романове с боярами территориями пришлось расплатиться за независимость. Поползновения королевича при всей их грамотности дали прямо противоположный результат. А территории всегда можно вернуть.



Кстати, о территориях

На протяжении XVII века, несмотря на Смуту и иные потрясения, Россия выросла в разы. Это на Западе клочки местности то утрачивались, то вновь присоединялись. А на Востоке страна прирастала огромными пространствами Сибири - и приросла за сто лет от Урала до Тихого океана.

Интересно, что при расстроенном состоянии государства, Сибирь стала источником поправления финансов. Царскую казну выручали сибирские меха. Налоги было собрать невозможно, на определенной стадии собирать было нечего, не с кого и некому. И царь отделывался соболями повсюду, где только требовалось платить или дарить. Соболиные шкурки тогда являлись самой твердой валютой.

Для того, чтобы вести войну за возвращение пары городков на западных рубежах, требовалось наскребать последние крохи в кремлевских закромах. А восточные рубежи раздвигались как бы сами собой, почти без усилий правительства. И текла, текла из Сибири мягкая валюта… Так же, как сейчас течет нефть.

Вы можете спросить: «А при чем здесь PR?» Поверьте, где нефть, там всегда PR. Ну, или где соболя…