С Украины привезли книжку, называется «Кобзар». Для учеников (учинiв) среднего и старшего школьного возраста. Автор — Т.Шевченко, он же сам «кобзар».

Если книжку пролистать, слово «москаль» попадается постоянно.

Если вчитаться с того места, где эти самые москали упоминаются, начинают шевелиться остатки волос. Самой настоящей, самой искренней русофобией испещрены страницы «Кобзара».

Вот те на!

В природную русофобию Тараса даже верится с трудом. Был же сталинский черно-белый фильм, где Шевченко просто белый и очень пушистый. Был же школьный учебник, где он представлен национальным гением Украины, страдальцем, демократом.

Опять листаю книжку «Кобзар»… Культурный шок. Вирши Тараса Григорьевича (але Григоровича) Шевченко на сегодняшней недружественной Украине остро-актуальны. Просто «бей москалей, спасай Украину».

Кобзарь, кстати, — игрок на кобзе. А кобза, если верить словарям, — старинный украинский музыкальный инструмент навроде гитары. Слово происходит от турецкого копуза – тоже тип лютни или гитары.

Чего ж насочинял этот турецкий гитарист?


Рождение национального гения

СССР был очень добрым. Он считал, что у каждого народа должен быть свой Пушкин. Чтобы никто не чувствовал себя неполноценным. Но Пушкиных на всех не хватало. Во многих случаях их просто неоткуда было взять. Собственно, почти во всех случаях. И тогда Пушкиных приходилось изобретать и назначать.

В Средней Азии можно было приписать какой-нибудь национальной литературе какого-нибудь высокообразованного иранца, носителя древней культурной традиции персов. Хорошо ложилось на менталитет обитателей восточных тираний и рукоположение в национальные гении кого-нибудь из действующих среднеазиацких партбоссов. «Книшки», понятно, было кому им написать.

В Прибалтике, где культурный пласт вообще нулевой, тоже приходилось назначать современных писателей. Страшно везло, дурашкам.

И на Кавказе можно было утвердить классиком современника. Дать ему толкового переводчика и тиражировать на русском. О чем писал классик-шмасик на своем никому не ведомом языке? Какая разница! Талантливый поэт-переводчик, пожертвовав своей собственной лирой на общее дело дружбы народов (что, впрочем, оплачивалось), превращал выходца из овечьих пастухов во всесоюзную звезду.

С Украиной было сложнее.

Это великий русский художник Исаак Левитан мог родиться в бедной еврейской семье, а великий русский писатель Николай Гоголь, хоть и родился на Украине, классиком украинской литературы становиться ну никак не желал. Во-первых, много чести этой самой литературе. А во-вторых, писал-то он по-русски. С большим количеством непонятных слов, но по-русски.

И вот тут самая суть. Почитайте дореволюционное издание «Вечеров на хуторе близ Диканьки» со всеми «i» и прочими старыми буквами. Возьмите потом современное издание Шевченко, того же «Кобзара». Разница будет не очень заметной. Герои Гоголя говорят примерно на том же языке, на котором написаны Тарасовы вирши. Да просто на том же!

Одна страна. Один народ. Один язык.

Переводить Григоровича на русский – такой же маразм, как переводить Гоголя на украинский, такое же издевательство. Один язык.

Что-то непонятно? А вы послушайте, как сегодня говорят где-нибудь в исконно-посконной деревне Вологодской губернии. Не факт что с первого раза уловите, о чем вообще речь. Чего-то такое окает, якает, шепелявит. А ведь — один народ.

В общем, в национальные гении УССР — Украинской Советской Социалистической Республики — был назначен Шевченко. Ну, подвинулся немного кобзарь на национальном вопросе — не беда.

Во-первых, произошло это от жестокостей царского режима. Не один революционный демократ тогда сошел с ума. В казематах.

Во-вторых, у нас есть товарищ Сталин — большой специалист по этому самому вопросу, разрубит все узлы, сплетет новые, и будет «непорушна сталiнська дружба народiв».

В-третьих, у Шевченко всего много — скажем, то он верит в Бога, то не верит, — и можно выделить правильные стихи, а неправильные поподзабыть. Или поподправить: «москаль» в XIX веке народном языке малороссов означало, в частности, солдат. Так и будем объяснять, так и будем понимать.

Да вон и у самого Пушкина отнюдь не все идеально… Поподзабыли-поподправили – все стало чики-пуки.

Так и появился украинский Пушкин.

Одна страна.


Политкорректный Тарас

У каждого времени — своя политкорректность. В период наивысшего всесоюзного возвышения Тараса Шевченко политкорректность выражалась фразой «Требуем расстрела для врагов народа!» на транспаранте искренне желающих немедленной смерти своим недавним начальникам демонстрантов. Вот на это-то прекрасное в своем бесчеловечном остервенении времечко массовых расстрельных демонстраций и парадов по-эсэсовски подтянутых физкультурников и пришлась великая слава Тараса.

СССР был очень добрым, но идеология в нем была совершенно людоедская.

И вот, наверное, самые известные стихи кобзара:

И когда с полей Украйны
Кровь врагов постылых
Понесет он… вот тогда я
Встану из могилы.
…
Схороните и вставайте,
Цепи разорвите,
Злою вражескою кровью
Волю окропите.

Правильная эстетика, крови много.

«Море крови» — так называлась классическая опера в КНДР про национально-освободительную борьбу корейцев с японцами. Такая местная суперклассика. Корейское «Море крови» — наше «Лебединое озеро».

Много крови — естественный фон для озверевшего режима. У Тараса, по всему его странному творчеству, крови разлито по тазикам и лужам, наверное, тоже море. Ну, минимум, Киевское водохранилище.

Кстати, я буду цитировать кобзара довольно много, а по-русски делаю это в первый и последний раз. Просто потому что любопытно. Вот оригинал:

Поховайте та вставайте,
Кайдани порвіте
І вражою злою кров'ю
Волю окропіте.
…
Як понесе з України
У синєє море
Кров ворожу... отоді я
І лани і гори…

Ну и так далее.

Кайдани – это местное название кандалов. Остальное понятно. А как же еще? Один народ, один язык.

Перевод же я дал, потому что никакой могилы в этом четверостишии у Тараса нет, а тут появляется «Встану из могилы». Что за существа встают у нас из могил, известно. Нехорошие существа, вурдалаки. Переводчик выявил вурдалачью природу назначенного в национальные гении Украины Тараса невольно? Может, и вольно: работы у него было не много — «І вражою злою кров'ю / Волю окропіте. — Злою вражескою кровью / Волю окропите». А сделать хотелось на совесть. Твардовский переводил — не жук собачий.

Ну и вторая любопытность. «Как умру, похороните / На Украйне милой», — начинает свой перевод «Завещания/Заповiта» Александр Трифонович. Имперское сознание! «На Украине» вместо того, чтобы правильно, по-украински «в Украине». А у Тарас Григоровича как? Не поверите: «Як умру, то поховайте… На Вкраїні милій». Тоже «на»!

«На Украине» — так писал основатель украинского литературного языка. Такова украинская норма.

Оранжевый камрад! Если ты настоящий украинский националист и москалей ненавидишь (- Штирлиц, вы нацист, вы ненавидите евреев? — Нет, Мюллер, я интернационалист. Я ненавижу всех.), то должен говорить, как заповедал тебе твой пророк Тарас — «на»!

Как, говорят, выразился Черномырдин в ответ украинскому политику, который на его прощальном банкете сожалел, что не научили, мол, мы правильно Виктора Степановича выражаться «в Украине»:

— А вы, молодой человек, идите в х…

В общем, оранжевый камрад, «на» и только «на». Да еще и «Вкраїні»… Правда, тогда древние укры, некогда давшие название этой гордой земле, окажутся совсем уж нелепыми вкрами.

Ну, да и черт с ними.

У нас вещи поважнее. Днепр, по мечтанию поэта, окрасился кровью! Чьей?

Русской.

Странно, что это никому не приходило в голову. Не приходится сомневаться, что Тарас не имеет в виду какого-то героя из прошлого, которому он мог бы приписать эти кровавые планы. Это он про себя. Смотрю на дату создания «Заповiта» — 25 грудня 1845. Что такое «грудень», я не знаю, май, наверное, или июнь, а вот в 1845 году на Днепре не было ни ляхов, ни турок.

Поляки продолжали зализывать раны после своего восстания — частично в Сибири.

Турки-татары-тюрки давно уж на Украину не совались — как русские солдатики их многократно побили, так сидели они тихо. В Крыму замирились, из Малой Азии не лезли.

Понятно, не было на Украине ни французов, ни немцев, ни американцев (последние вообще проявили интерес к этому куску русской территории только в конце XX века, когда поняли, что могут отхватить его по горбачевской глупости забесплатно. Почти за бесплатно). Кстати, Соединенные Штаты Шевченко любил, ожидая оттуда нового «Вашингтона з новим i праведним законом».

Но вот русские — что великороссы-москали, что собственно малороссы — и составляли все население. Тарасушка, многократно изливавшийся в исключительной любви к малороссам, хотел, чтоб Днепр окрасился кровью в результате банального геноцида.

Мечте Тараса предстояло сбыться — отчасти — в Гражданскую. Плыли по Днепру трупы. Окроплялась воля кровью. Правда, намеченной им резни по национальному признаку не получилось. Махновцев рубили и вешали так же лихо, как они пускали в расход добровольцев и буденовцев. На любой из сторон в братоубийственной бойне было полно тех, кто считал себя украинцем.

А концовка стихотворения (название «Завещание» ему присвоили публикаторы) оказалась пророческой:

І мене в сім'ї великій,
В сім'ї вольній, новій
Не забудьте пом'янути
Незлим тихим словом.

Между прочим, памятник «великому деятелю социализма» Тарасу Шевченко, был воздвигнут в Москве по распоряжению Ленина еще в 1918 году! «І вражою злою кров'ю волю окропiте» — Ильичу нравилось.


Не писать було б поганих вiршiв (три цитаты)

В 1939 году широко, всесоюзно, праздновалось 125-летиие Т.Г.Шевченко. Что за странный такой некруглый юбилей? Дело в 1939 годе – Западная Украина возвращалась, маленький украинский Пушкин должен был отслужить свою свалившуюся с неба славу. Прямо с Шевченковского пленума Союза советских писателей полетела в Кремль приветственная телеграмма:

«Bci народи нашоi Вiтчизни вiдзначали ювiлей Шевченка як велике свято соцiалiстичної культури, як свою рiдну кровну справу. З величезною радiстю говоримо ми про це вам, дорогий Иосиф Вiссарiонович, ми знаемо, з якою увагою i пiклуванням поставились Ви до справи пiдготовки i органiзацiї цього культурного свята народiв СРСР, — свята, в якому так яскраво втiлилась непорушна сталiнська дружба народiв».

Уверен, что за весь 1939 год нигде ни разу не вспомнили слова 125-летнего украинского классика из его письма Гулак-Артемовскому: «Эх! То-то було б, дурний Тарасе, не писать було б поганих вiршiв та не впиваться почасту горiлочкою, а учиться було б чому-небудь доброму»… И даже если это обычное для Тараса кокетничанье своими страданиями, все равно — слово сказано. Может, и искренне.

Хотя, похоже, искренним Шевченко бывал только в одном случае. Когда шло следствие по делу Кирило-Мефодиевского общества (того самого дела, по которому наш поэт загремел в солдаты) один из основателей его Василий Белозерский давал такие объяснения: «Стихи свои Шевченко писал в состоянии опьянения, не имея никаких дерзких замыслов, и в естественном состоянии не сочувствовал тому, что написал под влиянием печального настроения».

Может, хотел выгородить товарища. А может, и действительно сам Шевченко считал свою вольнолюбивую националистически окрашенную лирику «погаными виршами», зачатыми по пьянке. Он вообще весь какой-то двойственный, и ясно с ним только одно: по натуре — предатель.

Как в бородатом анекдоте: «Один украинец — партизан. Два украинца — партизанский отряд. Три украинца — партизанский отряд и предатель».

Как главный национальный герой оранжевой Украины — Мазепа.


Холстомер. Художественно-публицистический альманах