Изучение истории и восприятие собственной истории очень сильно зависит от национальной психологии. Мы вынуждены признать, что национальной психологии россиян, и великорусского этноса, и многих других, свойственно стремление к крайностям. Мы знаем, какие были крайности на протяжении нескольких десятилетий применительно к Великой Отечественной войне. А потом вот эта попытка передела, перестройки всего нашего национального самосознания применительно к этой святой важнейшей для нас теме, она качнулась совершенно в противоположную сторону. Началось это все в 80-е годы. Сейчас, может быть, просто новый всплеск происходит, я здесь согласен с коллегой Мединским.

Наша задача, конечно, историков вместе с политиками, найти оптимум политико-психологического плана в подходе к изучению собственной истории. Мы не должны шарахаться из одной крайности в другую. И, конечно, это должно, прежде всего, базироваться на серьезнейших исторических исследованиях.

Не могу сказать, что наша историческая наука процветает, но есть очень серьезные в ней достижения, хотя я бы считал, что при определенной поддержке со стороны государства она могла бы добиться и гораздо большего. Мы до сих пор не проработали целый ряд крупнейших вопросов нашей национальной истории на том уровне профессионализма, на котором работают многие наши западные коллеги и оппоненты.

У нас нет до сих пор истории нашей гражданской войны в России, у нас нет обобщающей формулы в результате многих исследований по оценке Октябрьской социалистической революции. У нас до сих пор толком нет фундаментального исследования Первой мировой войны, которая привела к этой революции и гражданской войне. Застряла работа над новой многотомной историей Великой Отечественной войны. И я могу так дальше продолжать. Это все очень важные вопросы, на которые мы должны обратить внимание, в том числе нашего высшего государственного руководства, которое, слава богу, занялось этой проблемой фальсификации истории.

Один из важнейших вопросов в исторической науке, особенно потом в ее переложении в прикладном плане применительно к массовому сознанию, это вопрос о героях и антигероях мировой истории. Начиная с юношества и кончая зрелыми мужами, каждый из нас свое поведение моделирует под каких-то героев и антигероев. Это крайне важный вопрос, который некоторые публицисты решают очень просто – одних записывают в черный список, других исключительно в белый. А уже давно пора в нашем национальном сознании отойти от черно-белых, от лубочных картинок применительно к героям и антигероям, вытащить на свет как можно больше реальных героев нашей истории.

Есть такой яркий пример. Начальником Генерального штаба РКК под конец войны был генерал армии Антонов. На самом деле он был де-факто начальником Генерального штаба чуть ли не с конца 1942 года, поскольку Сталин не держал в Москве начальника Генерального штаба Василевского. Генерал армии Антонов так и не стал маршалом Советского Союза, хотя Жуков и Василевский дважды просили Сталина о присвоении ему этого звания. Он был очень независимый, он был настоящий интеллектуал, при нем Генеральный штаб, наконец, стал мозгом армии, как об этом в свое время писал в своей знаменитой книге маршал Шапошников.

И таких людей у нас тьма. Возьмем 90-е годы. Я просто знаю людей, которые умирали, добиваясь выполнения крупнейшим программ строительства наших вооружений. Просто истощали свои силы, получали инфаркты, инсульты. Вспомнить хотя бы генерал-полковника Вячеслава Петровича Миронова, которому я по гроб жизни обязан многими науками, который просто сгорел на работе, занимаясь в том числе «Тополем-М», «Искандером».

А адмирал Гришанов, благодаря которому мы получили, наконец, малошумные подводные лодки.

Адмирал Чебаненко – несколько эсминцев.

Поэтому крайне важно в нашей политической деятельности, опираясь на серьезные профессиональные исторические исследования, вытаскивать на поверхность реальных героев, а не только тех, о которых мы уже знаем, не умаляя их роли, значения. Причем героев как из давней истории, так и из недавней, близкой нам Новейшей истории.

Я считаю, мы должны как политики обратить внимание на то, что нам нужно вложиться серьезно в серьезную историческую науку. Мы должны серьезно поставить вопрос о том, чтобы те белые пятна, те недоработки, которые есть по важнейшим событиям нашей истории, были, наконец, закрыты. Чтобы были фундаментальные исследования. Даже по объемам я скажу, что британцы после завершения Второй мировой войны выпустили 20-30 томов истории Второй мировой войны. Мы едва сделали однотомничек, потом уже появилось несколько томов.

Но сейчас, когда мы вышли на другой уровень исторической науки и понимание масштаба нашего подвига, мы где-то затормозили.

Одним из слабых мест в военно-исторических исследованиях является то, что до сих пор нет серьезного отечественного фундаментального исследования по немецкому оперативному искусству, которое стояло на высочайшем уровне. И подвиг нашего народа состоит в том, что мы расколотили самую мощную в мировой истории военную машину, где все было отточено до предела: оперативно-стратегическое планирование, тактика. Уровень подготовки командного состава, рядового состава был такой, который никому тогда и не снился, ни французам, ни американцам, ни англичанам, ни японцам, хотя у каждого были свои сильные стороны. А в свое время один руководитель наш после войны сказал: мы их победили и поэтому нам их больше изучать не надо. И до сих пор, кстати, эта формула действует. Есть небольшие исследования, но в основном приходят исследования оттуда. Англосаксы занялись этими исследованиями сразу после войны, в сугубо прикладном, правда, плане. Они думали, как бы не повторить ошибку немцев, если будет Третья мировая война. А мы их толком не изучали. Это пример, я думаю, примеров много.

Если мы не будем опираться на исторические исследования, то мы часто будем проигрывать на различных форумах нашим западным оппонентам, и не только западным. Тем более, что в мировых СМИ все-таки доминируют пока они, этот фактор тоже надо учитывать.

Автор – депутат Госдумы, академик. (На основе выступления на совместном заседании политклубов ЕР на тему «Фальсификация истории и исторические мифы как инструмент современной политики»).