ром создания «Зеленого города» за Мытищами, и на многое влиял в Испании. Но как забыть его высокотворческие проклятья подсудимым на постыдных фальсифицированных процессах 30-х годов? Его и самого потом прикончили вдогонку проклятым им же «врагам».

Пожалуй, в отличие от Соловьевской на памятной доске по Кольцовской улице, если такая возникнет, лучше не перечислять всех по-разному прославившихся однофамильцев.

Сложная судьба и у фамилии Никитин. Москва еще в 1922 году застолбила ее в Никитинской улице Измайлова в честь боевика 1905 года, не пожалев для того старинную Кол-домку. А без улиц остались и поэт Никитин, и купец Афанасий Никитин (вернее было бы Никитич), ходивший «за три моря» в Индию, и два советских писателя, и геолог-четвер-тичник, и хозяйка Никитинских субботников. А главное — инженер-конструктор Николай Васильевич Никитин, всемирно известный автор сверхвысокой телебашни в Останкине.

Предложенный им принцип телескопически раздвижной конструкции позволил поставить мировой рекорд высоты подобных сооружений. Эйфелева башня в Париже удивила мир в конце прошлого века своей 300-метровой высотой; японцы в 1962 году хвастливо демонстрировали нам свою телебашню Токио-Тава, как превысившую рекорд Эйфеля на целых 17 метров. Башня Никитина взлетела сразу за полкилометра! По его же принципу вскоре были построены и еще более высокие башни, обогнавшие нашу на считанные метры, но ведь главное было не в высоте планки для рекордного прыжка, а в приоритете конструкторской идеи!

С какой гордостью показывают чилийцы ажурный мост через реку Био-Био — его построил «сам Эйфель»! А мы даже башню свою не назвали Никитинской — это было бы куда почетнее, чем улица или даже площадь перед башней. Чья недобрая ревность мешает?

И вообще с именами конструкторов и изобретателей у нас скудно. Есть, правда, проезд с именем изобретателей па