94    Постигая Москву

ческого кружка, а образ жизни полностью развитого индивида, который ни перед кем не обязан отчитываться.

Инициатива высшего общества потерпела поражение, после 1825 г. произошел романтически-мистический поворот, который заметен и в пейзаже города. Может быть, именно помещичий характер общества позволял господам так жить до тех пор, пока они не утратили всякую способность заботиться о судьбах страны. В итоге дворцы оказались вместилищем для новых пришельцев: летние резиденции вроде Нескучного дворца — зданием Академии наук, дворцовые комплексы, к примеру Останкино, — памятником творчества крепостных мастеров, а Благородное собрание — центром деятельности профсоюзов.

Тот, кто посетит, например, сказочные ландшафты Архангельского, поймет, как здесь можно было предаться мечтам и забыть, кто кормит салонное общество, трудом чьих рук оно живет. Говоря «сказочные», следует пояснить, что имеется в виду: речь идет не просто о чудесной соразмерности усадьбы, дворца, принадлежавшего сначала Голицыным, потом Юсуповым, не о добротности интерьеров — музыкальных салонов, рабочих кабинетов, охотничьей комнаты, не об очаровании статуй, установленных в парке. Здесь нечто другое — очеловеченная природа. Куда бы ни шел посетитель — в овальный внутренний двор, окруженный колоннадой, или на веранду, мимо шпалер статуй и бюстов, глядя вдаль, туда, где косогор спускается к Москве-реке; где бы он ни останавливался — у чайного домика, у колоннады, возведенной Клейном в неоклассическом стиле в начале Первой мирвоой войны, расположенной на некотором отдалении и задуманной в качестве семейного склепа, — везде игра парковой зелени, контраст вечно меняющейся природы с незыблемостью человеческого жилья оживляют белый камень и мягкую охру. В очаровательно непринужденных отношениях с природой незаметно, но в конечном счете неизбежно устанавливается различие между каменными львами, Геркулесом и Антеем на веранде и зеленеющим лесом, пылающей осенней листвой, заснеженным зимним пейзажем. И вот что интересно: после того как усадьбы из сельских имений нашли дорогу в город, они вместе с тонкостями и нюансами городской жизни возвращаются, можно сказать — бегут, в деревню.

Бегство начинается в конце каждой рабочей недели, и лучше всего наблюдать его на больших вокзалах, на платформах пригородных поездов. Москва отправляется на дачи, которым тоже свойствен собственный стиль. Прежде всего, их уподобляет друг другу современный метод строительства (возможно, дело в импортных финских сооружениях). Но дача, осмелюсь утверждать, — не просто летний домик, это образ жизни. Здесь можно не только найти убежище дня на два, но и пожить в свободных и «естественных» условиях, перекопать и выполоть сад, надеясь на возможный урожай. Есть дачи,