Как распрямляется сжатое силой, так возвращается к своему началу все, что не движется непрерывно вперед.

«Письма к Луцилию», 72, 3 (141, с.134)

Не так радостно видеть многих у себя за спиной, как горько глядеть хоть на одного, бегущего впереди.

«Письма к Луцилию», 73, 3 (141, с.136)

Боги не привередливы и не завистливы; они пускают к себе и протягивают руку поднимающимся. Ты удивляешься, что человек идет к богам? Но и бог приходит к людям и даже - чего уж больше? - входит в людей.

«Письма к Луцилию», 73, 15-16 (141, с.137)

Мы сетуем, что все достается нам и не всегда, и помалу, и не наверняка, и ненадолго. Поэтому ни жить, ни умирать мы не хотим: жизнь нам ненавистна, смерть страшна.

«Письма к Луцилию», 74, 11 (141, с.139)

Немногим удается мягко сложить с плеч бремя счастья; большинство падает вместе с тем, что их вознесло, и гибнет под обломками рухнувших опор.

«Письма к Луцилию», 74, 18 (141, с.140)

Пусть будет нашей высшей целью одно: говорить, как чувствуем, и жить, как говорим.

«Письма к Луцилию», 75, 4 (141, с.143)

Век живи - век учись тому, как следует жить. «Письма к Луцилию», 76, 3 (141, с.145)

Почему он кажется великим? Ты меришь его вместе с подставкой. «Письма к Луцилию», 76, 31 (141, с.149)

Мы слышим иногда от невежд такие слова: «Знал ли я, что меня ждет такое?» - Мудрец знает, что его ждет все; что бы ни случилось, он говорит: «Я знал».

«Письма к Луцилию», 76, 35 (141, с.150)

Разве не счел бы ты глупцом из глупцов человека, слезно жалующегося на то, что он еще не жил тысячу лет назад? Не менее глуп и жалующийся на то, что через тысячу лет он не будет жить.

«Письма к Луцилию», 77, 11 (141, с.151)

Сатия (...) приказала написать на своем памятнике, что прожила девяносто девять лет. Ты видишь, старуха хвастается долгой старостью; а проживи она