Возможность искажения экзотических имен иной раз тревожила и начальство. Помню, как при наименовании улицы Гримау оно спрашивало, не вставили ли в название имя Хулиан, боясь его осквернения в «живой речи».

Тенденции загружать столицу иноязычными именами живучи и не легко преодолимы, как и привычные стремления дальше нагромождать персоналии. Обновленный в 1990 году состав Комиссии по улицам Москвы радовался, что ранее разработанные ограничения для персоналий и иноязычных имен преемственно действуют. Обсуждали даже вопрос, не сделать ли их еще строже — полностью прекратить присвоение персональных имен улицам — шла речь о своего рода моратории на расширение поминальника.

Бывают ситуации, когда персональное наречение вызывается желанием неотложно выразить сочувствие по поводу каких-либо печальных событий. Так, имя выдающегося шведского политического деятеля Улофа Пальме было присвоено улице у посольства Швеции вскоре после его трагической гибели, доныне неразгаданной.

И вдруг газеты за 6 ноября 1990 года сообщили, что президиум Моссовета присвоил, якобы по предложению комиссии, персональные иноязычные имена двум новым площадям — Де Голля и Мартина Лютера Кинга, первой в связи с близившимся столетием со дня рождения национального героя Франции, второй — в честь всемирно известного борца за мир и равноправие народов. Речь сейчас не о бесспорных заслугах этих людей, а о непоследовательности решавших. Как могла наша комиссия предложить такое? К сожалению, за вымысел о «предложениях » комиссии инициаторы этой акции предпочли укрыться как за ширму.

Оказывается, авторитетные представители нового руководства Москвы, не заглянув в святцы, то есть в утвержденные Моссоветом и действующие правила и принципы, безо всякого совета с комиссией пообещали французам в Париже, что Москва готова назвать одну из своих улиц именем