Заир, Цейлон в Шри-Ланку, Дагомея в Бенин, Британский Гондурас в Белиз... А недавно после десятилетий самостоятельности Бирма назвала себя Мьямной! Меняли имена и столицы — «королевский» Леопольдвиль в бывшем Конго стал Киншасой в Заире, Батавия превратилась в Джакарту.

Сколько всего переназвано в Китае! Вошедший в историю Кантон давно уже полагается именовать Гуанчжоу, а горько памятный нам по Русско-японской войне Мукден теперь и вовсе Шэньян. Основанный русскими моряками порт Дальний японцы переименовали в Дайрен, а с возвращением Китаю он стал Далянем, как и героический Порт-Артур — Люйшунем. Такие смены имен несут на себе печать и военно-политическую.

Иногда неожиданно принципиально важными вопросы транскрипции оказываются даже для названий государств. Несколько дней спорили в парламенте, слитно или через дефис следует писать «Чехословакия» (потом предпочли и вовсе разделить страну на две).

В ходе суверенизации автономий даже в пределах России стали настойчиво внедряться их самоназвания. Одни из них легко ложились в русскую речь, как и их производные — татарстанский, башкортостанский. Другие — Саха вместо Якутии, Марий-Эл вместо Марийской республики, Хальм-Тангч, а не Калмыкия — в разговорный язык не вписываются, и с их внедрением не следует торопиться. Чечня захотела впредь называться Ичкерией. Северная Осетия добавила в свой титул древнюю Аланию. Спешить ли нам с Ичкерской и Аланской улицами? Туркмены переименовали Красноводск в Туркменбаши — вычеркнут ли этим Красноводск из истории и географии?

Никого не удивило, что таджики решили расстаться с Ленинабадом. Но не издревле всем известный Ходжент вернули, а подчеркнули, что отныне он должен называться точнее — Худжанд. Хорошо, что мы в Москве не успели обзавестись ни Ленинабадской, ни Ходжентской улицами. А менялось у них