102    Постигая Москву

ющий чувство защищенности в большом городе: он еще виден вдоль парусов, растянутых над проспектом на тридцать этажей; он виден в отдельных фасадах, в задних дворах красивых домов, утративших гармонию, стоящих разрозненными осколками большого целого, обрывками плетения, которое оказалось жестоко рассечено — и ради чего? Ради покупателей, набегавшихся до изнеможения и уже неспособных радоваться жизни? Ради прохожих, которым на переход под улицей с одной стороны на другую нужно столько же времени, сколько на проезд от одной станции метро до другой? Проспект Калинина отнюдь не отказался от перегибов 1930—1940-х гг., а безвкусно и беспомощно довел их до крайности. Для меня он и означает неприветливость, посягательство на потребность человека в окружении и ограничении, сознательное лишение его защиты. Но, может быть, когда-нибудь сформируется и новое восприятие.

Идем дальше по Гоголевскому бульвару, который заканчивается только у станции метро «Кропоткинская». До начала 1930-х гг. Бульварное кольцо упиралось здесь в храм Христа Спасителя. Заказчики строительства Дворца Советов, который должен был быть воздвигнут на месте храма, также пытались до некоторой степени подчинить Бульварное кольцо своему проекту, превратив его в подъездную аллею. Сегодня оно выходит на широкую площадь, которую занимает плавательный бассейн «Москва» — выход из затруднительного положения. Бульварное кольцо осталось кусочком особой эпохи, стойко сопротивляющимся любым попыткам поглощения. Даже сегодня приезжему рекомендуется здесь изменить обычной манере движения. С тех пор, как перестал существовать знаменитый маршрут А — линия трамвая, в котором молодой Константин Паустовский знакомился с Москвой с места кондуктора, — следует вспомнить, что такое фланирующий прогулочный шаг.