Сильный человек    135

трудом улавливает разницу между игрой простого баварского духового оркестра и опороченным фашистами «Баденвейлерским маршем». Кто не знает, как содрогались ряды представителей антипатетического поколения, даже слыша такие невинные песни, как «Черно-бур орех лесной» и «Эрика». Но все это заученно, хоть и не без причины.

Здесь коллективный аффект может проявляться свободно: не только потому, что музыка и марши как-то особенно хороши, но и потому, что они посвящены делу, которое трудно подвергать критике, — освобождению страны от оккупации. Военное не имеет в данном случае репутации милитаристского. Герои — все еще герои, и пафос их почитания сохраняется, хоть люди в очередях за дефицитными товарами частенько морщатся, когда герои Великой Отечественной войны проталкиваются вперед без очереди. Несмотря на недовольство, никто не ставит их привилегии под сомнение.

Все они просто выполняли свой долг — и стали героями. Другие, к примеру мой отец, тоже просто выполняли свои обязанности — и оказались в глазах потомков чуть ли не сообщниками преступления; во всяком случае, они вынуждены непрерывно оправдываться. Здесь не так. Почему? То, что для них на протяжении ужасных четырех лет было буднями, теперь вошло в легенду. Они вспоминают о Курской дуге, блокаде Ленинграда, Сталинграде (который никогда не называют Волгоградом), Брестской крепости. И находят слушателей, не только ради приличия останавливающихся возле женщины в серой гимнастерке, украшенной орденами, которая, став по стойке «смирно» и глядя поверх толстых стекол очков, наставляет: вот как это было.

Кто, зная о советском генерале, превращенном в ледяную глыбу в лагере Маутхаузен, и о героях «Молодой гвардии», захочет в этот момент спросить, вправду ли было так, не отправлялись ли многие присутствующие на фронт прямо из лагеря или даже, едва вернувшись с фронта, — в лагерь? И рискнет ли задать этот дерзкий вопрос человек, приехавший из страны былого врага?

Герои должны получить причитающееся — цветы в знак памяти. Бесконечная вереница людей, извиваясь, медленно продвигается по Александровском саду, складывая у Кремлевской стены и у могилы Неизвестного солдата дань памяти тех, кто пал под Брестом, Керчью, Курском, Волгоградом (здесь город назван именно так). И случайно ли больше всего цветов громоздится на могиле диктатора, с именем (хоть и не обязательно с заслугами) которого неразрывно связана победа в войне?

Кто усомнится в том, что эти мужчины и женщины, рисковавшие своей жизнью, здоровьем, будущим, знают, что такое война, и не хотят новой? Но в этих ежегодных «встречах у костра», которые в их памяти, вероятно, перевешивают размышления об исторических обстоятельствах, есть нечто пугающе неподвижное. Сборы ветеранов в гостиницах, вечера в Театре Красной Армии