Музеи как дверь в историю    193

окно струится свет. Я узнаю, что до меня здесь был корреспондент «Фрайе вельт» из ГДР и сделал репортаж.

На первом этаже дома, как указывает табличка на наружной стене, жил Евгений Вахтангов, и вскоре здесь будет его музей-квартира. С чем связана рельефная пластинка с головой Ленина, но без пояснительной надписи, выясняется лишь позже. Наведя справки, я узнаю: 6 июля 1918 г. Ленин и Свердлов посетили германское посольство, помещавшееся в здании напротив, сегодня там итальянское посольство. Поводом послужило убийство немецкого посла фон Мирбаха левыми эсерами. По словам Виктора Сержа, убийца, Блюмкин, в 1920-е гг. жил недалеко от этого дома в маленькой квартире, вся обстановка которой состояла из ковров и роскошного седла, подаренного ему одним монгольским князем.

Наискосок через улицу — только что отремонтированный шестиэтажный доходный дом. Табличка сообщает, что здесь с 1924 по 1933 г. жил Луначарский до своего назначения послом в Испанию (он, кстати, умер по дороге, во Франции). Конечно, и он обитал на шестом этаже, где большое студийное окно дает понять, что творческой интеллигенции нужны особые условия труда. Лестница в подъезде — как в одном из домов на Курфюрстендамм или Клаузевицштрассе, хотя и запущенная, но широкая (параллельно идет отгороженная стеклом лестница для прислуги), недвусмысленно указывающая на то, что дом был построен в 1912 г. и принадлежал московскому купцу Мандельштаму. В музее идет ремонт (свидетельством тому — вызывающая разочарование табличка «На ремонте» на двери). Между тем мои целенаправленные расспросы заинтересовали даму у двери, она открывает, показывает, ведет по комнатам, хотя повсюду стоят ведра с краской, а мебель закрыта чехлами. Это действительно жилище Луначарского: рядом с кабинетом, в котором стоит письменный стол в стиле ампир, видна большая гостиная, двухэтажная, снова с антресолью, куда ведет лестница. Вокруг камина полукруглый диван, установленный по желанию бывшего владельца. В углу рояль. Вполне можно представить себе, что здесь «жил и работал» (как всегда говорится на мемориальных досках) близорукий, хорошо одетый нарком просвещения, говоривший одинаково хорошо по-французски, по-немецки и по-русски, любивший полемизировать и философствовать. Здесь домашний очаг определенного стиля жизни, культуры, еще носящей следы салонной, но перелицованной в революционную. Переступавший порог этого салона, даже если его не принимали с распростертыми объятиями, а всего лишь благодушно терпели, имел по крайней мере шанс найти где-нибудь пристанище. В Луначарском, некогда желанном госте петербургских интеллигентских кружков и салонов, прежние светила литературы и общественной жизни, оттесненные в сторону, обрели патрона, нового мецената, охраняющую руку. И это не миф. Луначарский представлял собой большевика того типа, которому позже