Экскурс об экскурсиях    199

или «как могло бы быть». И все рассматривается с точки зрения «урока, данного нам историей». Разумеется, в результате нам и сообщают об этом уроке, а не о смысле молчаливого свидетельства предметов, хранимых под музейной витриной. Экскурсия, в принципе, — все-таки диалог, но здесь говорят не двое собеседников, а учитель с учениками. Узнаешь так много, что ухо глохнет от потока вливающихся в него знаний, а глаз слишком устает, чтобы посмотреть по сторонам.

Дело экскурсовода в известной степени должно бы заключаться в том, чтобы спасать свое молчаливое окружение, погружающееся в пучину истории, давать нам услышать движение времени (впрочем, сегодня это перепоручено автоматизированным диорамам); его задача — обострить наш слух, чтобы мы расслышали, как скрипят опорные балки нашего мира. В принципе это деятельность столь же примиряющая, сколь и агрессивная. Примиряющая, ибо экскурсовод снова дает слово тому, что сегодня умолкло, и агрессивная, так как ему приходится преодолевать сопротивление современности и всех прошедших лет. Ни того, ни другого не происходит в обстановке привычной рутины, которая бывает сломана очень редко. А когда она ломается? Когда предметы настигают человека — напоминая ему о гибели родственника под Сталинградом, о возвращении отца из Восточной Пруссии, о том, что дядя участвовал в строительстве метро. Короче: когда исторические вещи вплотную приближаются к человеку, приобретая для него насущное значение. Так что экскурсия может быть прогулкой по вдоль и поперек исхоженным тропам, по следам истории, у которой наготове больше нет сюрпризов.