214    Постигая Москву

на, в декабре того же года — заседание, на котором было принято решение о создании Союза Советских Социалистических Республик, где, разумеется, выступал не один Киров. Изначальная команда, хоть в ней уже наметились первые трещины, вызванные вопросом о Брестском мире, столкновениями по поводу профсоюзной демократии и отступления перед капитализмом в виде НЭПа, была здесь еще в полном составе: лица подпольщиков, интеллигентов и пролетариев, вышедших отныне на сцену истории с воодушевлением, пафосом и обязательным стремлением к улаживанию противоречий. А кто, как не Бухарин, выступал здесь же в 1928 г. с большой речью на VI Всемирном конгрессе Коминтерна? Тогда, правда, команда уже поредела, Троцкий был исключен из партии и не присутствовал на конгрессе, так что в данном случае искусство ретушера не потребовалось.

Сомнительно и то, что на праздновании десятилетия Октябрьской революции самыми знаменитыми зарубежными гостями в Большом театре были только Клара Цеткин, Вайян-Кутюрье, Анри Барбюс и участник Парижской коммуны Антуан Ге.

Большой театр видел отнюдь не постановочное зрелище, когда его сцена в буквальном смысле стала ареной политического действия: во время проходившего здесь V Всероссийского съезда Советов новая власть на миг оказалась в плену у восставших эсеров, которые, 7 июля 1918 г. убив германского посла фон Мирбаха и арестовав Советское правительство, пытались заставить его расторгнуть Брестский мир.

Бывали в этом здании и более соответствующие его стенам музыкальные представления, чрезвычайно бризантные с политической точки зрения: старым большевикам, еще носившим на лицах шрамы от казачьих сабель, пришлось смотреть, как по случаю юбилея ОГПУ места в ложе заняли старые казачьи атаманы, а сценой завладела казацкая вольница. Временами театр играл роль барометра: во время представления оперы Ю. А. Шапорина «Декабристы» 27 июня 1953 г. в царской ложе не оказалось Берии. Так был дан знак, что старое время кончилось.

На сцене театра разыгрывались и трагические коллизии. Слушая в Большом «Золото Рейна» в постановке, полностью следующей мифу — программка четко отмежевывалась от «вульгарно-социологической интерпретации, ставшей обычной на Западе», — я понял, что у Сергея Эйзенштейна, революционного режиссера par exellence¹, есть свои заслуги перед Вагнером. После заключения советско-германского договора Вагнер, как воплощение немецкого гения, оказался особенно востребованным. С помощью Эйзенштейна он получил интерпретацию, которая благодаря открытию Шеро уже не представляется такой новой, как изображается в речи о «Кольце веков».

¹ Подлинный {фр.). — Прим. пер.