Метро    237

испугать новичка. Там, где всё движется вперед, остановка может оказаться смертельной. Но ничего особенного не происходит, даже в конце недели, когда в метро пытаются попасть пьяные, милиция их сразу же перехватывает, сортирует наметанным взглядом и задерживает, помещая в один из вытрезвителей у входа.

Там, где миллионы ежедневно должны на самом тесном пространстве находить общий язык друг с другом, если они хотят достичь своей цели, сильнее всего ощущается, что такое огромный город. В поездах метро (и тем более в автобусах), когда те, кто намерен выйти, пробираются к дверям, действует своего рода биомеханизм. Еще в тот момент, когда поезд начинает замедлять ход, формируется общее движение тел, ног, рук, волочащих за собой сумки, в направлении выхода; масса должна быть достаточно сильной, чтобы противостоять натиску входящих.

Московское метро — пионерское дело модерна, к тому же устремленное далеко в будущее, не столько благодаря бьющей в глаза пышности своего оформления, сколько в силу беспощадности темпа, которому оно подчиняет пассажиров, ритма, которого оно от них требует. Это важнейший институт цивилизации — и не из-за знаменитого читателя в метро, которого Ильф и Петров наблюдали уже в первые дни после открытия первой линии и который по сей день непременно служит главным аргументом в пользу особого отношения россиян к своей литературе. Оно цивилизует пассажиров, делая их всех равными перед своим темпом и рассчитанным ритмом, неумолимо приучая их к формам общения, без которых общественный организм рухнул бы. Передаваемый по громкоговорителям призыв «Стойте справа, проходите слева» имеет более глубокий смысл, чем выражается в иронической песенке одного автора: обгонный маневр идущих быстрее может сработать только там, где упорядоченность движения молчаливо признается всеми в качестве предпосылки. Метро — школа дисциплины, инструмент социализации, хоть и внешней, но, тем не менее, необходимой.

Приезжий, временами пугающийся жестокости борьбы за сидячее место, думает все-таки, что метро и родственные институты больше способствовали формированию культуры общественного обхождения — «вежливости», — нежели все призывы и кампании, имеющие целью воспитание «культурного человека».

Слово «внешний», разумеется, означает некую ограниченность, оно подразумевает «нечто навязанное извне», еще не принятое внутренне. Это вполне можно усвоить на примере московского уличного движения, в котором пешеход безнадежно проигрывает владельцу автомобиля. Автомобилисту, индивидуальному участнику общественного движения, отмеченному наличием собственного автомобиля, несомненно, во всех случаях отдается преимущество и право проезда в первую очередь. Не заметно даже слабых проявлений преду-